Стихотворения и поэмы

Есть улица в Ерусалиме —
Нам хорошо известно имя,
Но так узка, но так тесна,
Что как бы вовсе не видна.
Следы работ и разрушений —
Труды премногих поколений —
Стирают облик старины.
Но от премногих изменений,
Верны и не замирены,
Холмы над нею не исчезли.
Название?.. Прошепчешь если
Два этих слова: «Крестный Путь»
И вспомнишь Пятницу Страстную —
Не изменившейся ничуть
Обрящешь улицу былую.

На Троицу сюда спешат,
Охвачены одним порывом,
Паломники. Пока ленивым
Пути не преградит закат —
Любуйся зрелищем красивым!
Здесь водоносы (спрос на них),
Евреи в шапках меховых,
Монахи серые в сутанах,
Рабы (согбен под ношей стан их),
Арабский бей и янычар
В тоске по дому; полны чар,
Магометанки под чадрою,
Степной наездник-бедуин —
И общей памятью святою
Весь этот пришлый люд един.

Дары садов в одной охапке
Несут усталые арабки,
Идут груженые ослы,
А длинношеие верблюды
Ждут окончанья кабалы,
Как христиане — божья чуда.
Здесь очутились все подряд,
Здесь всё теснится и витает,
Чем Рок на выдумку богат, —
И все на Крестный Путь вступают.

Но как отсроченная весть:
Кто Сей — их чаяний учитель
И неприметный победитель,
Несущий неподъемный крест?
С высот заоблачных, с Масличной
Горы, он шепчет безразлично:
«Бегут по свету провода,
По дну морскому… но всегда
Безадресно, косноязычно»…
Из Гефсимании ночной
Пошел по улочке кривой —
И нет его во тьме столичной.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ, ГЛАВА XXXV ЭПИЛОГ

День Лютера в год Дарвина растянут…
Надежды сгинут? Ужасы настанут?

Не тронут притязаньями эпохи
Античный сфинкс в таинственной тени.
Отчаянье грядет — с ним шутки плохи, —
И льются твердокаменные вздохи,
И на челе зияют наши дни.
Лишь Вера страхом нынешним не дышит
И, отверзая душу и уста,
На черепках былых скрижалей пишет:
«Дух выше праха» — вечный знак креста!

Что ж, обезьяна или Гавриил?
Хор ангельский — иль вопли из котла?
Наука, набирающая сил