офицера'. Она не в?рит еще т?м 'самым гнусным сплетням', которыя доходят до нея и могут 'довести челов?ка до безумія'. И она пишет мужу, что она ничего не предпринимает, никого из думских людей не вид?ла и не участвовала в переговорах о 'конституціи'.
Предпринимала ли в своем 'боевом' настроеніи А. Ф. какіе-нибудь реальные шаги для противод?йствія революціи, не удовлетворенная той мягкот?лостью (по выраженію большевиков — Покровскій) которую проявлял Николай II? В письм? 3-го, мы знаем, она писала, что 'не может ничего сд?лать из страха повредить, так как не им?ет никаких изв?стій'... 'теперь она только мать при больных д?тях'. Ну, а раньше? В т?х же 'Посл?дних Новостях', в номер? от 30 апр?ля 24 г. появилась н?сколько странная статья, автор которой скрылся под псевдонимом Z. Он расширил рамки темы о 'т?х', которые участвовали в 'этом', и говорил о план?, который осуществлял 'тріумвират' в лиц? Царицы, командующаго войсками Хабалова и военнаго министра Б?ляева. Это одна из версій легендарнаго 'протопоповскаго' проекта: провоцировать революцію и подавить ее пулеметами. На основаніи каких-то матеріалов ген. Аверьянова, которые будут опубликованы, автор говорил о 500 пулеметах, оставленных для этой ц?ли в Мурманск? из числа присланных для фронта. 'Документы' эти до сих пор не были опубликованы, и, сл?довательно, разсужденія Z должны быть отнесены к области исторической фантастики, для которой н?т м?ста в историческом пов?ствованіи[256].
Реально мы знаем только о свиданіи А. Ф. с ген. Ивановым в ночь с 1-го на 2-ое марта. В передач? Иванова при допрос? в Чр. Сл?д. Ком. р?чь шла о прі?зд? Царя, о необходимости создать правительство, пользующееся дов?ріем и т. д. 'Только не поручусь, — добавлял генерал, — что она сказала слово: 'отв?тственное'. Естественно, Иванов не стал передавать то интимное, что между ними могло быть говорено. Но вот разсказ вел. кн. Николая Мих. занесённый им в дневник. Челов?к. этот довольно страстно не терп?л Царицу, — в его дневник? попадаются квалификаціи, которыя трудно в печати повторять. 'Государыня, — записывал Ник. Мих., — казалось очень хорошо влад?ла собой и была невозмутимо спокойна. Она ув?ряла генерала, что энергичными д?йствіями он легко может возстановить порядок в Петроград?... что все это возстаніе ничто иное, как недоразум?ніе, ...что мало в?роятно, чтобы он (Император) р?шился отречься от престола, и если бы даже он это сд?лал, то это было бы только для того, чтобы успокоить умы и в пользу насл?дника, а в виду несовершеннол?тія посл?дняго установить регентство под ея попеченіем. Иванов был ошеломлен вс?м этим разговором, старался показать невозможность итти на Петроград и должен был сознаться, что он может принять только единственное р?шеніе вернуться в Могилев'. Почти не приходится сомн?ваться в том, что это поздн?йшая запись из вторых рук, — даже дата указана ошибочно: ночь с 2-то на 3-е[257]. Совершенно нев?роятно, чтобы А. Ф. могла с Ивановым говорить об отреченіи. Судя по письму А. Ф, 2-го, если она побуждала Иванова к активным д?йствіям, то не в сторону Петербурга, а на освобожденіе Николая II, попавшаго в западню происками 'революціонеров'. 'Милый старик Иванов сид?л у меня от 1 до 2.30 час. ночи и только постепенно вполн? уразум?л положеніе'... 'Я думала, что он мог бы про?хать к теб? через Дно, но сможет ли он прорваться? Он над?ялся провести твой по?зд за своим'.
Вся обстановка, вырисовывающаяся из приведенных данных, заставляет по иному подойти к моменту, когда А. Ф. получила сообщеніе об отреченіи Царя, и н?сколько бол?е осторожно и по другому интерпретировать остальныя 'таинственныя' слова в ея письмах. Этот момент, очевидно, пришелся уже на вечерніе или предвечерніе часы, а не на утренніе, и, начав писать письмо посл? полученной от кн. Пал?й информаціи, центром которой был все же 'идіотскій' манифест, А. Ф. заканчивала, письмо посл? разговора с в. кн. Павлом. Припомним, что по предположенію автора статьи в 'Пос. Нов.', А. Ф. должна была получить от в. кн. Пав. Ал. сообщеніе 'не только о голом факт? отреченія, но и о мотивах этой перем?ны нам?ренія' (т. е. о зам?н? сына братом). Великій Князь мог сам знать только то, что сообщили Гучков и Шульгин, — и то, в?роятно, с чужих слов. Ничего специфическаго, поясняющаго 'таинственныя слова' Пав. Ал. сообщить не мог. В интервью, напечатанном в 'Русской Вол?', со слов Великаго Князя так разсказывалось о пос?щеніи им дворца 3 марта: 'У меня в руках был св?жій номер 'Изв?стій' с манифестом об отреченіи. Я прочел его А. Ф. Об отреченіи А. Ф. ничего не знала. Когда я закончил чтеніе, она воскликнула: 'не в?рю, все это — враки, газетныя выдумки. Я в?рю в Бога и армію. Они нас еще не покинули'. Мн? пришлось разъяснить опальной цариц?, что не только Бог, но и вся армія присоединилась к революціонерам. И лишь тогда бывшая царица пов?рила кажется, в первый раз поняла или постаралась понять все то, к чему она, Гришка Распутин и Протопопов привели страну и монархію'. Слишком очевидно, что конец сказан для толпы. Но интервью не документ, на который можно твердо опираться. В данном случа? прежде всего бросается в глаза одна несуразица — упоминаніе об 'Изв?стіях', в которых яко бы уже 3-го был напечатан манифест. Самое большое, что могло быть в руках Пав. Ал. — это 'летучка', выпущенная днем Сов?том с кратким изв?щеніем об отреченіи, — о ней говорят Ломоносов и Шульгин[258].
Гораздо важн?е другая загадка, которую ставит приписка А. Ф. в письм?, пом?ченном 4-м марта. В ней говорится: 'Только сегодня утром мы узнали, что все передано М.(иш?), и Бэби теперь в безопасности — какое облегченіе'.
В?дь 4-го были одновременно опубликованы оба Манифеста — и отреченіе Николая II, и отреченіе Михаила! Единственное как будто бы возможное объясненіе заключается в предположеніи, что жена и мать посл? полученія 'ужасающих' для нея св?д?ній была в состояніи, граничащем почти с невм?няемостью. Душевная экзальтація истерической женщины должна была дойти до крайних пред?лов, и в таком состояніи писалось -письмо 3-го (конец его) и письмо 4-го. По первому впечатл?нію она обратила вниманіе только на то, что отрекся Царь. Она пытается сказать ему слово успокоеніе... в минуту 'безумнаго страданія'. Письмо преисполнено какой-то исключительно проникновенной н?жностью любящаго существа...
'Я вполн? понимаю твой поступок, о мой герой! Я знаю, что ты не мот подписать противное тому, чему ты клялся на своей коронаціи'. Зач?м д?лать искусственное предположеніе, что зд?сь им?ется в виду 'передать насл?дство сыну'? Неужели, не ясно, что д?ло касается совс?м другого — отказа от самодержавія, признанія и конституціи', вн? которой должен стоять 'Помазанник Божій'. Еще Витте отм?тил, что посл? 1905 г. Николай II продолжал считать себя 'неограниченным монархом'. Теократическія представленія Царя создались отнюдь не под вліяніем только жены. В ранніе годы ее в придворных кругах считали даже проводительницей при Двор?, конституціонных настроеній. Потом... ее захватили тенета мистики, и она, д?йствительно, стала какой-то 'политической Эгеріей' самодержавія. И в представленіи Царя, и в представленіи Царицы самодержец отв?тственен перед Богом. 'Я несу за вс? власти, мною поставленныя, перед Богом страшную отв?тственность и во всякое время готов дать в том отчет', писал Царь в том же письм? Столыпину 10 декабря 1906 г. Переложить отв?тственность за ошибки на 'правительство', как предполагал, наприм?р, великокняжескій проект манифеста 1-го марта, морально было непріемлемо для Николая II.
Мистическія представленія о власти находились в р?зкой коллизіи с реальной жизнью. В февральскіе дни положеніе сд?лалось безвыходным. 'Ты спас царство твоего сына и свою святую чистоту'... Царь не сд?лался клятвопреступником. Насл?дник не связан присягой, и его царствованіе может быть конституціонным. Так, мн? кажется, сл?дует толковать 'таинственныя слова'. В экзальтаціи, быть может, А. Ф. и продолжала в?рить в чудо, которое должно совершиться и которое вознесет царя 'снова' на престол. Бог должен вознаградить 'мученика'. Но больше всего и скор?е всего это — слова ут?шенія.
В сгущенной атмосфер? мистических упованій, как-то трудно предположить, что д?ло могло итти о тонко задуманном коварном план? сознательной 'подд?лки' историческаго акта. 'Нить Аріадны' не могла итти в т? дни из Царскаго Села. Могла ли самостоятельно возникнуть иниціатива такой политической интриги в голов? того, кто 'наивно думал, что он может отказаться от престола и остаться простым обывателем'? Сам н?сколько наивный придворный истріограф ген. Дубенскій, сказавшій процитированныя слова в Чр. Сл. Ком., не дооц?нивал, допустим, врожденное 'лукавство' в?нценоснаго 'сфинкса'. Перед нами пройдет еще яркое свид?тельство лица из иной среды, совс?м уже враждебной, которое разскажет о тон, как в?нценосец, скинув тягот?вшія на нем историческія бармы мономаховой шапки, оживал и д?лался 'челов?ком'. То будет свид?тельство Керенскаго, непосредственно наблюдавшаго посл?дняго императора в заключеніи в Царскосельском дворц?[259].
