Милліонной в квартир? кн. Путятиной, гд? временно пребывал Великій Князь. Сама хозяйка в воспоминаніях опред?ляет время собранія около 11 часов.
Около полудня по датировк? Милюкова — около 10 час. по воспоминаніям Керенскаго — члены правительства кн. Львов, Милюков, Керенскій, Некрасов, Терещенко, Годнев, Львов Вл. и члены Врем. Комитета Родзянко, Ефремов и Караулов (называют еще Шидловскаго и Ржевскаго), собрались на Милліонной в квартир? вн. Путятиной, гд? временно пребывал Великій Князь. Сама хозяйка в воспоминаніях опред?ляет время собранія около 11 часов.
Не знаю, на основаніи каких данных Маклаков иниціативу созыва сов?щанія приписывает 'новому императору'. Караулов, разсказывавшій 31 марта в. кн. Андрею Влад. в Кисловодск? исторію отреченія Мих. Ал., говорил, что иниціатива сов?щанія принадлежала исключительно думцам: Керенскій телефонировал Вел. Кн. в 5 час. утра, Мих. Ал. разбудили, и он отв?тил, что 'ничего не знает' о том, что произошло в Псков?. Надо ли говорить, что теоретическія разсужденія Маклакова, который понял бы собраніе на Милліонной, если бы там р?чь шла о недостаточности конституціонных гарантій в акт? отреченія Царя, совершенно неприм?нимы к революціонной обстановк? утра 3-го марта, вытекавшей, конечно, не из правом?рных юридических предпосылок государствов?дов. При обрисовк? тогдашней революціонной обстановки надлежит устранить легенду, правда совершенно второстепеннаго значенія, но очень характерную для революціонной мемуарной литературы. Суханов вспомнил, как он 2-го марта, т. е. в критическій момент, когда р?шался вопрос о государственной власти, на запрос сов?тскаго комиссара на Царскосельском вокзал? ('по порученію жел?знодорожников'): возможно ли дать Мих. Ал. по?зд для прі?зда из Гатчины в Петербург, 'без всяких сов?щаній', отв?тил, 'что по?зда Исп. Ком. не разр?шает 'по случаю дороговизны угля' — 'гр. Романов может придти на вокзал, взять билет и ?хать в общем по?зд?' Этот, воспроизводимый Черновым и др. 'революціонный' отв?т теряет свой эффект и относительное остроуміе, так как Мих. Ал., прибыв в столицу 27-го, уже не мог вы?хать назад в Гатчину и находился все время в квартир? кн. Путятиной. Так засвид?тельствовала сама Путятина; это утверждает и полк. Никитин, по словам котораго Мих. Ал. в разговор? с ним высказывал особенное недовольство против Родзянко, вызвавшаго Великаго Князя и оставившаго его будто бы в военном министерств? во время вечерняго разговора со Ставкой. Однако, для переговоров со Ставкой Мих. Ал. ?здил не с Родзянко, а с военным министром Б?ляевым и на его автомобил?. Весь этот инцидент (с сухановским отв?том) нашел н?который отклик в тогдашнем сообщеніи 'Русскаго Слова', но отнесен он ко времени посл? отреченія. Кто у кого заимствовал — мемуарист ли у газетнаго сотрудника или этог посл?дній у будущаго мемуариста — не знаю...
По словам Путятиной, Мих Ал. ув?домил Родзянко только в 4 часа утра 2-го, гд? он находится (свид?тельство бол?е, ч?м сомнительное), и тогда же ему была прислана охрана из 40 юнкеров и 8 офицеров.
2. Возвращеніе делегатов
Гучков и Шульгин только что (около 8 час. утра) вернулись в Петербург и тут же на Варшавском вокзал? натолкнулись на яркую иллюстрацію к существовавшим настроеніям. Гучков см?ло пошел объявить акт отреченія в мастерскія С?в.-Зап. жел. дор., но рабочіе пришли в такое возбужденіе, что, 'закрыв пом?щеніе мастерских, проявили недвусмысленное нам?реніе акт уничтожить, а Гучкова линчевать'. Эпизод, повидимому, был не столь драматичен, как изобразил его в приведенных словах Бубликов, и никто не собирался уничтожать акт отреченія и убивать Гучкова.[273]
Образно, но н?сколько туманно, об инцидент? разсказал Шульгин, бывшій одним из д?йствовавших лиц. В кутюрьм?, которая царила на вокзал?, когда 'какіе-то люди' 'куда-то нас тащили', 'мн? выпало на долю объявить о происшедшем' 'войскам и народу' Рота выстроилаcь 'покоем' (четвертую сторону составляла толпа) и взяла на караул . В такой торжественной обстановк? Шульгин прочитал отреченіе. 'Я поднял глаза от бумаги и увидал, как дрогнули штыки... прямо против меня молодой солдат плакал... Тогда я стал говорить'. Депутат произнес патріотическую р?чь о Россіи, о ея спасеніи, чему подал прим?р Царь. 'Ура Государю императору Михаилу второму!' 'И показалось мн? на короткое время, что монархія спасена'. В этот момент Шульгина позвали к телефону — Милюков сп?шил перехватить делегатов на вокзал? и предупредить, что они должны ?хать на Милліонную 12. Милюков не одобрил посп?шную попытку провозгласить 'Михаила II'. 'Настроеніе сильно ухудшилось текст (манифеста) неудовлетворителен необходимо упоминаніе Учредительнаго Собранія'. Шульгин направился на розыски Гучкова, но по дорог? передал конверт с подлинным отреченіем посланцу Бубликова и нашёл Гучкова на митинг? рабочих в жел?знодорожных мастерских.
Шульгин застал момент, когда толпа ' забурлила' под вліяніем агитаціонных р?чей ораторов и требовала 'закрыть двери', дабы 'Александра Ивановича' не выпустить, а 'документы' отобрать[274]. Спас положеніе инженер, устыдившій толпу 'вы хуже стараго режима'. 'Двери отворились Гучков говорил какія-то успокаивающія слова', а Шульгин мотивировал необходимость немедленнаго отъ?зда, так как 'сейчас в Гос. Дум? между Комитетом Думы и Сов?том Р. Д. идет важн?йшее сов?щаніе, на котором... все р?шится'. 'Толпа разступилась — скор?е дружественно'... Жел?знодорожный инспектор Некрасов, сопровождавшій делегатов во время по?здки в Псков, дал Ломоносову другое объясненіе. Гучкова приняли за 'самозванца' и хот?ли арестовать. Вм?шался Некрасов и сказал, что они привезли 'акт отреченія'. Пошли 'какіе-то переговоры'. Нас 'в?жливо продержали еще минут двадцать и выпустили'[275]. Так и остается неизв?стным из разсказов мемуаристов — читал ли Гучков акт отреченія рабочим. В?роятн?е всего читал, и возбужденіе, силу котораго каждый мемуарист передал на свой лад, вызвало упоминаніе о воцареніи Михаила. Сам Гучков в воспоминаніях не упомянул об инцидент?: он говорит, что от начальника станціи делегаты узнали, куда они сп?шно должны ?хать.
3. У Великаго Князя.
'Вот Милліонная'... Вел. Князь им?л очень взволнованный вид, — вспоминает Керенскій. Кн. Львов и Родзянко изложили взгляд большинства, Что сказал Родзянко, 'пространно', по словам Милюкова, мотивировавшій необходимость отказа 'новаго императора', мы можем догадаться по его воспоминаніям. Говорил ли Родзянко о незаконности манифеста, о дефективности текста 'конституціи', мы не знаем. Очевидно, центром были соображенія тактическія, вытекавшія из учета настроенія революціонных элементов: 'для нас было совершенно ясно, Вел. Кн. процарствовал бы всего н?сколько часов и немедленно произошло бы огромное кровопролитіе в ст?нах столицы, которое бы положило начало общегражданской войн?. Для нас было ясно, что Вел. Кн. был бы немедленно убит и с ним вс? сторонники его, ибо в?рных войск уже тогда в своем распоряженіи не им?л и поэтому на вооруженную силу опереться не мог. Вел. кн. Мих. Ал. поставил мн? ребром вопрос, могу ли я ему гарантировать жизнь, если он прімет престол, и я должен был ему отв?тить отрицательно... Даже увезти его тайно из Петрограда не представлялось возможным: ни один автомо6иль не был бы выпущен из города, как не выпустили бы ни одного по?зда из него'...[276].
Наступила очередь Милюкова изложить позицію 'меньшинства', т.е. свою собственную точку зр?нія[277]. Вновь очень картинно изобразил Шульгин 'потрясающую' р?чь Милюкова — 'Головой — б?лый, как лунь'[278], лицом сизый от безсонницы, совершенно сиплый от р?чей в казармах, на митингах, он не говорил, но каркал хрипло': если откажетесь — Россія погибла. Естественно, что именно в этом изложеніи всегда цитируется р?чь Милюкова. Но с Шульгиным, как мемуаристом, всегда происходят небольшіе malentendus: депутат попал на Милліонную лишь к самому концу р?чи Милюкова. Поэтому возьмем лучше ту общую характеристику ея, которую дал сам Милюков в своем уже историческом пов?ствованіи: 'Сильная власть, необходимая для укр?пленія порядка, нуждается в опор? привычнаго для масс символа власти. Временное Правительство одно без монарха...
