движения трес-транспорта. Сейчас на месте контролера сидел Борис.
Еще в хуторе с ними провели необходимый инструктаж и дали несколько практических уроков. Так что теперь Борис знал все, что нужно было знать хэдхантеру о передвижной тюрьме и о правилах перевозки заключенных.
Несмотря на внешнюю простоту, тресовозки представляли собой довольно сложную систему. Конструкторы, создававшие транспорт для перевозки людей, постарались продумать все до мелочей. При необходимости одним нажатием кнопки на пульте контроллера можно было опустить внутренние решетки, разбив все пространство тресовозки на несколько отсеков. Можно было заблокировать выход дополнительной дверью. Можно было пустить по любому из многочисленных контуров несмертельный, но чувствительный электрический разряд. Специально предназначенный для этого мощный генератор и энергоемкие аккумуляторы были установлены под кабиной. А в салоне тресовозки имелись предупреждающие знаки и надписи.
Кормили заключенных через выдвижные кормушки в бортах и во внутренней двери-решетке. Выводить по нужде арестантов нужды не было. Такой вот каламбур-с… В полу тресовозки имелись отверстия для слива нечистот, и пленники должны справлять свои естественные потребности на ходу. Всякий раз останавливаться и выводить диких наружу — замаешься. Да и небезопасно это: когда тресовозки набиты живым товаром, что называется, под завязку, уследить за всеми будет весьма проблематично.
О том, что будущие тресы задохнутся, можно было не беспокоиться: в салоне хватало зарешеченных окон, а когда окна закрывались, работала мощная вентиляция. Воздушные потоки продували весь транспорт.
Когда колонна проходила мимо рек или водоемов, в специальные баки на крыше можно было закачать воду и под сильным давлением промыть тресовозку изнутри вместе с людьми. На сленге хэдов такая принудительная брандспойтная помывка называлась баней. Очень полезная и практичная процедура. Много времени не занимает, но позволяет поддерживать должную чистоту даже при большой скученности народа.
А народу в одной тресовозке после удачного рейда может помещаться до ста человек… Голов…
Да, тесновато будет, конечно, но с учетом хорошей вентиляции и помывок — не смертельно. У охотников-хэдов нет цели умерщвлять свою добычу в душегубках. У них другая задача — доставить живой товар к месту продажи в целости и сохранности. Так что по сравнению с рабами-неграми, которых месяцами везли по морской болтанке в переполненных корабельных трюмах, у пассажиров тресовозки условия вполне комфортные.
Правда, сам Борис и дня бы не хотел провести в подобном «комфорте».
Как и положено по инструкции, он следил за заключенными через решетку. Дикие в пустом и просторном (пока еще пустом и просторном) салоне сбились в кучку. Сидели на незагаженном пока полу, в самом центре. Подпрыгивали вместе с машиной на кочках и ухабах. Косились на него. Все — подавленные, вялые после парализатора. Ошеломленные и отчаявшиеся.
Чернявая была совсем рядом. Клетка для буйных находилась в паре шагов от места контролера. Взгляд Бориса нет-нет да и соскальзывал на нее.
Чернявая кое-как застегнула непослушными еще пальцами джинсы, надела майку, влезла в куртку и теперь, морщась, сосредоточенно разминала руки и ноги. Восстанавливала чувствительность в конечностях. Остаточное действие сильного парализатора, наверное, тоже не очень приятная штука.
Ага, вот, кажется, девчонка окончательно пришла в себя.
Встала. Пошатываясь и чуть согнув ноги в коленях, шагнула к решетке. Дошла, несмотря на сильную тряску. Схватилась за прутья, прислонилась лицом к железу. Сейчас ее личико, не искаженное судорогой, выглядело весьма мило. Даже раскрасневшееся от злости, даже с горящими ненавистью глазами. А уж если это лицо еще и отмыть…
И фигурка, между прочим, что надо. Вот только шрамы на руках, шее и груди… А впрочем, и с ними за такую симпатягу неплохо заплатят.
М-да, хороша, стерва! Были бы деньги — купил бы себе такую. Да, вот именно такую бы и купил.
Но таких денег у него нет. И заработает он их еще не скоро.
Борис заметил, как побелели тонкие пальцы, вцепившиеся в железные прутья. Спохватился. Вообще-то подпускать буйных к решетке вплотную запрещалось.
— Эй! — крикнул Борис. — Ну-ка, назад! Живо!
Но девчонке было наплевать на хэдхантерские правила. Она не моргая смотрела на конвоира.
«Змея!» — передернуло Бориса.
— Это ведь ты меня подстрелил, а, пятнистый? — обратилась к нему дикая. Голос был негромкий и приятный. Ласковый почти.
Она улыбалась. Так, как будто хотела его сожрать. Отчетливо белели ровные зубки (редкость вообще-то для диких, за такие зубки любой покупатель с ходу накинет полцены), заиграли ямочки на щеках.
— Ну, я, — буркнул Борис.
И прикусил язык. Вступать в разговор с тресами охраннику-контролеру не положено.
— Отойди от решетки, — посоветовал он. — Разряд словишь.
На пульте контроллера имелась кнопка, позволяющая влегкую выполнить эту угрозу. На внутренней двери висела предупреждающая табличка, которую дикая не могла не видеть.
Пленница, однако, и не подумала отходить.
— И что, много ли ты на мне заработал? Какую подачку кинули тебе командиры?
Борису этот разговор не нравится. Да и вообще обидно слушать такое. Ничего ведь он на своем первом тресе не заработал. Ухо аннулировал его баллы за стычку с Гвоздем.
— Отойди, говорю! — прохрипел Борис.
Конечно, он мог бы пустить ток на решетку сразу, без разговоров — Гвоздь, наверное, именно так бы и сделал, но…
Какое-то «но» ему мешало. Не хотелось почему-то шарахать чернявую разрядом. Не было в этом пока необходимости. Девчонка и так уже настрадалась.
— Ты ведь у них новичок, да? Салага? — Она блеснула глазами. — Суетишься, дергаешься, говоришь много.
— Пасть закрой!
Чернявая перестала улыбаться.
— Я тебя убью, пятнистый, — вдруг тихо, но отчетливо, с грудным придыханием произнесла она. Сказала так, как иные экзальтированные барышни шепчут своему избраннику признание в любви.
— Чего? — опешил Борис. Такая заява! Оч-чень неожиданно…
— Убью, говорю, тебя. Потом. Земля круглая, пятнистый, а мир тесен. Когда-нибудь мы с тобой встретимся так, что решетки между нами не будет.
Ну надо же, какой пафос и какая уверенность! Девчонка, брошенная в тресовозку, грозит расправой хэдхантеру…
— Для такой встречи тебе нужно сначала освободиться, — усмехнулся Борис. — Как минимум…
— Однажды я уже освободилась. — Она коснулась своей левой груди, уже упрятанной под майку и куртку.
Значит, Стольник прав? Значит, на груди чернявой в самом деле был вытатуирован идентификационный номер?
— Посмотри на меня внимательно, пятнистый. Посмотри и запомни: ты видишь свою смерть.
Он снова не смог сдержать улыбки. На понты берет дикарка! Только неумело как-то, неубедительно! Все-таки свою смерть Борис представлял несколько иначе. Совсем иначе он ее представлял.
Все это становилось забавным.
Чернявая улыбнулась ему в ответ. Одними губами. Ледяной улыбкой, от которой, казалось, зазвенел воздух в контролерском тамбуре. Глаза дикой не улыбались… Наверное, такие глаза действительно могли бы принадлежать старухе с косой.
Бориса перестало забавлять происходящее.
— Знаешь что, смертушка, — процедил Борис. — Вообще-то если бы не я, тебя бы вы…ли, как дохлую
