Потянулись к оружию.
Кони всхрапывали, прижимали уши, пятились назад. Боялись кони... То ли костей в траве разбросанных, то ли чуяли опасность, таящуюся за пологом юрты.
– Нехорошее, место, воевода, – пробормотал десятник Илья.
Ясное дело, хорошего тут мало.
Всеволод повернулся к волоху:
– Как думаешь, Бранко, что там?
– Откуда ж мне знать, – ответил тот. Проводник не убирал руки с меча. – Когда ехали к вам, пусто здесь было. Но тогда и вриколаков еще в этих краях не водилось.
– Войти бы надо да посмотреть, – вставил Конрад. Надо...
– Конрад, Бранко и ты, Илья, со своим десятком, со мной пойдете, – распорядился Всеволод. – Вокруг шатра встаньте, чтоб мышь не выскочила. Остальные пусть в сторонке пока побудут. Спешиться всем и оружие держать наготове. Если кликну – бегите на помощь, не медля.
К юрте он подошел первым. Встал возле входа. С двумя клинками наголо.
– Эй, есть кто?
Тишина.
Всеволод вздохнул поглубже. Приготовился к схватке. Одним мечом осторожно приподнял полог, другой – выставил перед собой. Если кто вздумает вдруг прыгнуть изнутри – неминуемо напорется на сталь с серебром.
Никто, однако, нападать не спешил. Всеволод переступил порог. После яркого слепящего солнца над степной равниной глаз не сразу привык к полумраку, царившему под войлоками половецкой юрты. Света, падавшего сверху – из небольшой неровной прорези-дымохода, не хватало, чтобы разогнать густые тени. А тяжелый полог за спиной – уже опущен.
Поначалу казалось – степной шатер пуст, брошен хозяевами вместе со всем нехитрым скарбом кочевого народа. В самом деле... Очаг – несколько закопченных камней, сложенных в круг, – не горит. На земляном полу в беспорядке валяется посуда – глиняная, с побитыми, отколотыми краями, деревянная – исцарапанная, рассохшаяся. Треснувшее ведро. Помятый медный котелок. Дырявый кожаный бурдюк.
Поверху – на жердях под войлочным потолком и на центральном столбе, поддерживающем свод юрты, – связки сухих степных трав и кореньев, распространяющие стойкий горький запах.
Справа – грязный прохудившийся потник и старое разбитое седло – потертое, расползающееся, не раз и не два чиненное, связанное воедино узенькими ремешками и грубой толстой нитью. Слева – охапка конских и овечьих шкур.
И движения – никакого.
Никакого?!
Ворох шкур под левой стенкой юрты чуть заметно шевельнулся...
Всеволод среагировал мгновенно. Мечом в левой руке отбросил верхнюю шкуру. Правую – занес для удара.
– Уляй-вай! Не зарубай, урус-хан! Убивай – нет!
Две иссохшие руки поднялись над бесформенной кучей, прикрывая седую колтунистую голову.
– Не зарубай! Я – вреда не делай! Я – одна польза делай!
Маленькая сухая старуха в рваном овчинном тулупе мехом наружу, с ног до головы обвешанная разноцветными лоскутами ткани, сухими веточками, кожаными мешочками, коробочками и прочими побрякушками, отчаянно кричала, мешая половецкие и русские слова, размахивая руками, будто крыльями.
Всеволод опустил мечи. Шумно выдохнул. Кроме бабки, в юрте больше никого не было.
А в половецкий шатер уже вбегали, вваливались. Бранко, Конрад, десятник Илья со всем своим десятком... Снаружи тоже слышался шум – волновалась дружина.
– Всем – стоять! – приказал Всеволод. – Оружие – убрать!
И добавил спокойнее:
– Опасности нет.
Старуха уже выползала из укрытия. Бормотала испуганно и невнятно себе под нос. Теперь Всеволод мог разглядеть плоское лицо, слезящиеся раскосые глазки. Половчанка...
Бранко подошел ближе. Что-то спросил.
Старуха ответила. Волох перекинулся с ней еще парой фраз. Ишь ты! Толмач – он толмач и есть. Тевтонский проводник, похоже, неплохо знал языки степняков.
Глава 14
– Кто такая? – спросил Всеволод волоха. – Что говорит?
– Шаманка она. Ведьма.
– Это и так видно. – Конрад поморщился – неприязненно и брезгливо. – В костер бы ее, а?
Всеволод насупился:
– Не спеши, сакс. Не для того мы в поход против нечисти идем, чтобы людей по пути жечь.
