истечет кровью.
– Он должен жить! – свел брови Бернгард.
– Тогда он не должен драться. Не должен делать резких движений, не должен садиться в седло. Чтобы рана затянулась полностью, ему нужен полный покой. Хотя бы до следующего вечера. Это все, что я могу сказать.
Лекарь завязал сумку, поднял меч. За непробиваемым защитным кругом, выстроенным мертвецами Бернгарда выли упыри и кричали люди.
«Покой? – Всеволод усмехнулся. О каком покое может идти речь, когда кругом – творится такое?»
– Госпитальера! Госпитальера сюда! – донеслось откуда-то справа.
– Я должен идти, мастер.
Не дожидаясь ответа, лекарь шагнул из-под навеса в дождь.
Магистр пребывал в растерянности недолго.
– Отступаем! – Рык Бернгарда пронесся над крепостью. – Все – назад! К внутреннему замку! Строя не ломать! Раненых не бросать!
– Отступаем! Назад! – несколько голосов тут же подхватили приказ магистра.
Вероятно, вместе с командами, произносимыми вслух, Бернгард отдавал и мысленные повеления своей мертвой дружине. Всеволод почувствовал, как два умруна подхватили его под руки и под ноги. Заботливо, чтобы – не дай Бог – не растревожить рану. Чтобы не выпустить понапрасну бесценную кровь. Мертвые рыцари аккуратно тащили раненого в ту сторону, где над замком во всполохах молний и пелене дождя высилась громада донжона. Еще несколько умрунов прикрывали. Справа, слева, сзади, спереди.
Сопротивляться не было сил. Да и не хотелось. Тело казалось ватным, не своим, вообще – нездешним. Сознание ускользало.
– Мечи! – прохрипел Всеволод. – Бернгард, возьми мои мечи!
Нет, он не впал в забытье. Он видел, как вокруг кипела битва. Люди по-прежнему рубили упырей. Упыри по-прежнему рвани людей. И все же…
Теперь все было иначе. Лишившиеся Властителя темные твари утратили всякий порядок и рассудок. Вновь ведомые одною лишь жаждой, из грозного войска, выполняющего единую волю, они обратились в неуправляемую беснующуюся толпу, где каждый – сам по себе. Где нет уже общих задач и целей, где никто не стремится к общей победе.
Кровопийцы просто лезли за кровью. На губительное серебро лезли. И это было привычно, знакомо. И так сражаться с нечистью было проще. И так легче было отбиваться. Гарнизон, собранный со всего замка воедино, успешно прорубался по узким путанным проходам сквозь обезумевшую темную орду.
Умруны вновь прикрывали живых. А поскольку серебряная водица, гонимая таинственным
Защитники Сторожи отступали неторопливо, строем, без паники и отчаяния. И в итоге, практически не понеся потерь, вошли в опустевший детинец. Поперек разбитых ворот Бернгард в три ряда поставил своих мертвецов, которые стойкостью и безразличием к смерти мало в чем уступали разнесенным в щепу воротным створкам. Затем к арке подтащили осиновые рогатки. И – остановили-таки напиравших тварей. Стены тоже нашлось кому оборонить. На боевых площадках дрались вперемешку живые и мертвые, помогая друг другу, не пуская общего врага.
Крылатый змей больше не помогал штурмующим, Черный Князь не отдавал толковые приказы, и повторно овладеть внутренней цитаделью упырям не удавалось. Изрядно прореженное темное воинство лишь билось – бессмысленно, упрямо – о скользкие от дождя и черной крови стены и откатывалось, подобно морскому прибою, оставляя у подножия неприступных укреплений десятки и сотни трупов.
А время шло…
Гроза стихла.
Прекратился дождь.
Незримые руки разорвали пелену туч.
В образовавшиеся прорехи на битву-бойню уставились со своих безопасных высот холодные звезды. Звезды смотрели долго и безмолвно, покуда упыри наконец не отступили – подвывая, чуя близящийся рассвет.
И смотрели после – на Сторожу, заваленную белесыми телами. Смотрели изумленно и испуганно, пока не пришел срок убираться с небосклона самим.
Глава 28
– Ну, как ты, русич?
Конечно же, не здоровье раненого заботило сейчас Бернгарда, а сохранность его крови.
– Не беспокойся, – буркнул Всеволод. – Знахарь твой рану залепил на совесть.
Глава Закатной Сторожи и воевода русской дружины разговаривали наедине в полутемной комнатке замкового госпита. Всеволод, придерживая раненую руку, полусидел-полулежал на груде пропахших кровью и едкими снадобьями тряпок, наваленных поверх узкого дощатого ложа. Бернгард стоял у небольшого оконца, в которое едва пробивались первые утренние лучи. За окном было тихо. Слишком тихо для крепости, только что отбившей невиданный штурм. Похоже, особой радости по поводу победы никто не испытывал. Да и с чего бы радоваться-то? Ясно ведь – второго такого натиска Стороже не выдержать.
