– Тва-а-а!..
В первый миг он готов был наброситься на ненавистного магистра, почти радуясь внезапной ссоре, так кстати отвлекшей от решения неразрешимых проблем. Но уже в следующее мгновение…
Стоп!
Всеволод осекся на полуслове. Замер на полувздохе. Остановил руку на полувзмахе.
Озеро! Не любит! Серебра!
И – картина из недавнего прошлого.
Как наяву!
Вот он опускает меч в неподвижную озерную гладь. Через прозрачный слой и дальше, глубже – в черную с прозеленью жижу.
А вот пронзенное посеребренной сталью озеро вдруг вскипает, бурлит – будто корчится в судорогах. Пузырится и… И – раскрывается! Оно ведь открылась тогда. Пусть ненадолго, пусть на миг, пусть на чуть- чуть. Но до самого дна открылось! От малой толики белого металла, от тонюсеньких проволочек густой насечки, вкованных в сталь. А если серебра будет больше? И если серебро не вытаскивать из воды, как он в тот раз вытащил свой клинок?
Всеволод шумно выдохнул. Опустил мечи. Улыбнулся.
Проницательные глаза Бернгарда внимательно следили за ним.
– У тебя появилась идея, русич?
Он кивнул:
– Кажется, я знаю, как добраться до рудной черты днем. Как при свете солнца раздвинуть мертвые воды… Чем их раздвинуть…
– В самом деле? – глаза Бернгарда заблестели.
Всеволод поймал на себе и другие заинтересованные взгляды. Живые бойцы Сторожи вновь оживали – по-настоящему. Даже слабенькая надежда в безнадежной ситуации способна творить чудеса.
– Попробовать, во всяком случае, стоит. Мы пойдем к озеру не с пустыми руками. Мне нужно серебро. Много серебра. Очень много.
– Серебро? – кажется, Бернгард начинал понимать.
– Да. Если бросить его в озеро… смешать с водой…
– С водой? Смешать? – Магистр вмиг подобрался, вскинул голову. – А ведь, в самом деле, может получиться. Если серебро… с водой… Как верно, и до чего просто! Странно, что я сам раньше не додумался.
– Наверное, раньше в том не было большой нужды, – пожал плечами Всеволод. – А ныне – появилась.
– Серебро! С водой! Смешать! – восхищенно бормотал Бернгард. Взгляд магистра блуждал, подобно взгляду безумца…
Глава 37
Нa пустынном каменистом плато было тихо и покойно. Ни ветерка, ни птичьего пения, ни шелеста травы, ни звона мошкары. Ущелье за спиной Всеволода закрывала густая молочная пелена тумана, сползшего после полудня с горных вершин и смешавшегося со смрадными испарениями пожженной солнцем падали. Впереди раскинулись неподвижные мертвые воды.
У озера тоже валялись трупы. Издохшая и истлевающая нечисть. Упыри, павшие в бою от упыриных же когтей. И твари, не успевшие вовремя укрыться от губительного света. Поверженный темный Властитель лежал на краю плато – у спуска в ущелье. Черный доспех его был не столько порублен, сколько смят боевым серпом победителя, а кое-где и проплавлен солнцем. Плоть под латами – тоже. Измята, прожжена…
Впрочем, Всеволода сейчас интересовал не мертвый Шоломонар. С низкого берега, круто обрывавшегося сразу же за водяной кромкой, он всматривался в озерные глубины. Знакомая картина: сверху – прозрачный слой этак в локоть с небольшим. Ниже – маслянисто поблескивает непроглядная чернота, слабо разбавленная зеленоватой колдовской мутью.
Верхний, кристально чистый слой не отражал ничего. На нижнем, прятавшемся под ним, Всеволод явственно видел собственное отражение. Обычное, неперевернутое.
Озеро ведь пока – спокойное. Ничем не потревоженное.
Пока…
Чуть поодаль ратники разгружали лошадей – тех, кого удалось отыскать и изловить после ночного штурма и вылазки. Тягловые и боевые кони, работяги-тяжеловозы и породистые скакуны, выносливые низкорослые татарские лошадки и крупные рыцарские жеребцы – все были навьючены неподъемными мешками, тюками, коробами и позвякивающими связками, туго обмотанными рогожей.
Люди тоже пришли не налегке. И живые люди, и мертвые рыцари Бернгарда. Каждый помимо собственного доспеха и оружия притащил на горбу увесистую котомку или суму.
Да, непростой выдался денек… Сначала – работа в замковых кузнях, где в тиглях и котлах из всего, что попадалось под руку, наспех выплавлялось серебро, созданное стараниями орденских алхимиков. В огонь шли неиспользованные заготовки и испорченное снаряжение, доспехи, которые некому было уже носить и оружие, которым некому драться, посеребренная оболочка метательных снарядов, рубленая серебряная проволока и иглы, используемые для громовых шаров, покрытые белым металлом бревна и наконечники разбросанных всюду стрел.
С подъемного моста содрали всю обивку. Булавами и секирами во множестве посбивали со стен серебрёные шипы. В воротах развели костер, дабы собрать побольше белой слезы из опущенных решеток,