Густая. Червленая.
Звенит исщербленный боевой серп, выпавший из черной длани.
А мгновение спустя и сам пришлый Шоломонар падает навзничь.
Замертво.
И по-прежнему непонятно – почему?! Почему оружие магистра так легко пробивает броню, которую не могут одолеть клинки Всеволода?!
– Зря ты влез, русич, – в голосе князя-магистра слышалось раздражение и крайняя степень неодобрения. – Я бы и сам…
– Не сомневаюсь, – не дослушав, перебил Всеволод.
Его взгляд метнулся с ровнехонького лезвия Бернгардова меча на глубокие изломы, украшавшие черный серповидный клинок, что лежал подле трупа поверженного Властителя.
Еще немного – и Бернгард попросту перерубил бы оружие противника. А после и самого противника. В общем, все верно: Бернгард и сам бы… все сам бы…
Но все-таки – почему? Почему только ему. его мечу только это под силу?!
Глава 43
Упыри – те немногие, что еще оставались в разверстом проеме меж мертвых вод, шипя и скалясь, отступали за порушенную черту. Лишившись Властителя, получив избавление от чужой воли, темные твари спешили назад – во тьму. Даже здесь, на озерном дне, надежно укрытом густой тенью и плотным туманом от рассеянных лучей заходящего уже солнца, они ощущали себя неуютно. Порождения темного обиталища предпочитали дожидаться ночи по ту сторону кровавой границы, и бледные тела одно за другим исчезали в ее зияющем разрыве. Твари переходили черту и словно растворялись в клубящейся зеленоватой дымке между мирами.
Ну, вот и всё.
Исчезли. Растворились.
Все.
И вроде бы можно наконец спокойно запирать Проклятый проход. Вроде уж некому помешать. Но – странно: радостного подъема от этой победы Всеволод не испытывал. И умиротворяющего чувства исполненного долга и завершенного дела он не ощущал тоже. Зато все его существо наполняла тревога. Взявшаяся невесть откуда. Хотя почему невесть-то? Очень даже весть…
Тягостное молчание висело меж мертвых вод.
И в душе ворошилось нехорошее предчувствие.
Нет, смерти как таковой Всеволод не боялся. Ему вовсе не страшно было излить свою кровь на рудную черту. Если потребуется – хоть всю, хоть до последней капли. Для того ведь он, собственно, сюда и пришел. А вот те, кто с ним… Для чего они здесь? На самом деле – для чего?
Что сейчас на уме у Бернгарда?
Поднявшего забрало и улыбающегося…
Слишком уж дружелюбно улыбающегося. Как никогда прежде.
Всеволод тоже откинул защитную личину шелома. Утер пот. Огляделся. Несколько уцелевших серебряных умрунов, да Черный Князь в тевтонском одеянии – вот кто был с ним сейчас на дне Мертвого озера, в узком извилистом проходе, укутанном густым зеленым гуманом, стиснутом студнеобразными стенами. Мутными, высоченными, колышущимися, закрывающими и берег, и солнце.
А нет ли в том ошибки?
Роковой, непоправимой?
Бернгард уже вложил меч в ножны. Всеволод же прятать клинки не спешил. Держал в руках. Чуть опустив, но так, чтобы при необходимости, при малейшей опасности можно было поднять, взмахнуть, срубить…
– Бой окончен, русич, – с мягкой снисходительной насмешкой проговорил магистр. – Отчего ж ты так вцепился в свои мечи?
– Оттого, что до сих пор не услышал от тебя правдивого ответа… – хмуро сказал Всеволод.
– Ответа на какой вопрос? – то ли в искреннем, то ли в деланном удивлении поднял брови князь- магистр.
– Чем все же мои мечи отличаются от твоего, Бернгард? Я бы хотел узнать это прежде, чем мы начнем закрывать рудную черту.
– Ну, хорошо. Коли хочешь – узнаешь…
Магистр улыбнулся еще шире. Нарочитая, демонстративная приязнь так и сквозила во всем его облике. Но вот глаза Бернгарда при всем при том оставались холодны и настороженны. Значит, ненастоящая эта приязнь? Значит, кроется за показным дружелюбием что-то иное?
– Вообще-то не в мечах дело, русич.
– Но и не в крови Властителей, ведь так?
– Так, – согласился Бернгард.
– Тогда в чем же?
– А все в том же. В тебе.
