хрипотцой, он явно принадлежал курящей женщине. Наташа подняла глаза и с недоумением посмотрела на шикарно, но несколько неряшливо одетую даму. Следы былой красоты были тщательно подправлены макияжем, но одутловатое лицо, оплывший подбородок и мешки под глазами говорили о том, что незнакомка злоупотребляет не только сигаретами.
Женщина не менее уверенно, чем накануне Степанок, прошла мимо Наташи в комнату, села за стол и усмехнулась:
– Чего застыла, подруга? Иди садись, в ногах правды нет!
И Наташа наконец ее узнала. Перед ней была Людмила Пеликанова, бывшая возлюбленная и жена Егора Карташова. Трезвая и полностью одетая, теперь она являла взору более приятное зрелище, но Наташа так и не могла отделаться от другого видения, всплывшего в ее памяти, – слишком уж дикой и отвратительной была ситуация, в которой она увидела Людмилу впервые!
Стараясь скрыть смятение, Наташа с вызовом посмотрела на нее:
– Кажется, мы не знакомы. Чем могу служить?
– Служить мне не надо, я от этого отвыкшая! – усмехнулась Пеликанова. – Заглянула вот на огонек с новой Егоркиной женой познакомиться.
– Я так полагаю, что вы его старая жена, Людмила?
– Не старая, а бывшая, – уточнила женщина, подняв указательный палец с длинным ногтем, покрытым пунцовым облезшим лаком. – Курить у тебя можно? – деловито справилась она и достала из сумочки пачку сигарет и зажигалку. – И как тебя, молодушка, зовут, если не секрет?
– Наталья, – тихо ответила Наташа.
Кажется, Пеликанова захватила инициативу разговора в свои руки.
– Это тебе повезло! – глубокомысленно заметила Люська. – По крайней мере, когда трахает, не узнаешь, то ли о тебе, то ли о той, своей первой думает...
– Простите, я что-то не пойму?.. – перебила ее Наташа.
– А что тут понимать? Вы давно с ним живете?
– Н-н-н-недавно, – промямлила Наташа и с удивлением посмотрела на Пеликанову. – О какой первой вы говорите? Разве у него была еще одна жена? До вас?
– Святая простота, – засмеялась Люська и пустила в потолок очередь круглых дымовых колечек. – До меня и после меня, то есть до тебя, у него была пропасть женщин. Но любил он, похоже, только одну. Они даже пожениться сговорились, Егор ей кольцо подарил, а она то ли изменила, то ли выгоднее мужика себе нашла, об этом история умалчивает. Егор же обо всем этом только в крайней степени подпития мне рассказал.
– Как ее звали? Кто она? – Наташа покраснела, как от удушья. Ей на самом деле стало не хватать воздуха. Она подошла к окну и открыла раму.
– Я же говорю – Наталья. А работала она, кажется, медсестрой в госпитале, где он лечился после ранения.
– Егор женился на вас после того, как они расстались?
– Выходит, так! – тоскливо сказала женщина, и Наташа заметила, как в уголке ее глаза блеснула слезинка. Людмила торопливо смахнула ее пальцем и смущенно улыбнулась. – Вряд ли он тебе рассказывал, как брал меня в жены. В книжке прочитала бы, не поверила, что так бывает. В восемьдесят девятом это было, аккурат в сентябре... Егор в отпуск после ранения приехал. Жил у своих почти месяц и не просыхал ни на один день. Пил, скажу тебе, как последний алкаш. – Людмила тяжело вздохнула. – Я в то время на пристани в кафешке работала, и он у меня частенько водку покупал. Мы ведь с ним в одной школе когда-то учились. Я, правда, на четыре года младше. Сама посуди: какой десятиклассник, красавец, спортсмен, посмотрит на сопливую шестиклашку? А тут через столько лет появился, я и сомлела. А он и здесь меня не замечал. Обидно было до ужаса! За мной в то время пол-Тихореченска бегало, Пеликан из тюрьмы жалостливые письма писал... А тут пьяница, которого того и гляди из армии погонят, а на меня ноль внимания! – Она просительно взглянула на Наташу. – Слушай, плесни-ка мне коньячку, вроде после тебя кое-что осталось?
Наташа вылила из бутылки остатки и пододвинула к неожиданной гостье вазочку с виноградом.
– Не надо, чего там, – отодвинула Люська вазочку, выпила коньяк и, шумно втянув носом воздух, уже веселее посмотрела на Наташу. – Ну что, продолжать?
– Продолжайте, – тихо попросила Наташа. Отчаяние тисками сжало ее сердце. Что же она наделала пятнадцать лет назад, пустив под откос не только свое счастье и судьбу, но, оказывается, и Егорову тоже!..
– Уезжал он теплоходом, – продолжала Пеликанова, – пришел на пристань – ни отца, ни матери! Никто его не провожал. Позже он рассказал мне, что в дугу разругался и с друзьями, и с родителями. Я вышла на порог кафе. Дескать, прощай, Егор! А он будто в первый раз меня увидел. «Привет, – говорит, – Люська! Хочешь за меня замуж?» Я, недолго думая, взяла и ляпнула: «Хочу!» – Женщина перевела дыхание. – В общем, через полчаса оказались мы с ним в каюте и целые сутки с постели не вставали. И все было бы чудесно, только целовал, обнимал и любил он не меня, а ту свою Наташку. Прижмет меня к себе и шепчет: «Наташенька, Наташка!» Я реву, а он словно не видит и не слышит ничего! – Людмила высморкалась в кружевной платочек и посмотрела на Наташу. – Что ты так побледнела? Неприятно слышать? Но Егор тебе такое никогда не расскажет, а знать это полезно. – Затянувшись сигаретой, она усмехнулась: – Представляешь его глаза поутру, когда мы проснулись в одной постели? Смотрит на меня, как на гадюку какую, и спрашивает: «Ты кто?» – «Я – Люська, – объясняю ему. – Ты же вчера меня замуж за себя позвал». – «Раз позвал, значит, так и будет!» Поженились мы в конце сентября, и его почитай сразу отправили в командировку в Москву. На трезвую голову он только раза два со мной и переспал. И как уж я ни старалась, все равно продолжал звать меня Наташкой. Я сначала пробовала качать права, но он меня так отчистил, что я чуть не забыла, как саму себя звать. Еще раз появился в ноябре. Потом исчез на два года. Не писал, ничего не сообщал о себе, а когда вернулся, в первый же день мы подали на развод.
– Но ведь это жестоко и бесчеловечно! – едва выговорила Наташа. – Вы же любили его?
– Конечно, любила и сейчас люблю. – Женщина оглядела Наташу с ног до головы. – Только куда мне с тобой тягаться? – вздохнула она. – Егор, правда, при разводе все деньги, что у него были, мне отдал. Я себе купила шубу норковую и так еще кое-что. А пить и курить я позже стала, когда в Москве по гостиницам работала... Но честно скажу тебе, подруга, с Егором в постели ни один из тех козлов, что я знала, не сравнится! – Она встала со стула, потянулась. – Хорошо с тобой сидеть, но надо к тетке ехать. Обе хазы Пеликана опечатали, так что ночевать негде.
– Но вы же выпили, тем более скоро ночь, оставайтесь...
– Ни за какие пироги! Не дай бог с Егором встретиться! – Людмила остановилась на пороге. – Это ведь я Пеликана сдала. Думала хоть так Егоркино внимание на себя обратить. Для Степанка и Гуд Монина я бы палец о палец не ударила. Но вот посмотрела на тебя и поняла, что здесь мне уже ничего не отломится. Уехал вокзал для Люськи Матросовой! – И, махнув на прощание рукой, она дурашливо запела:
Наташа вышла следом за ней на крыльцо. Людмила открыла калитку и подмигнула ей:
– Не поминай, Наташка! Береги этого черта, а при случае, если не побоишься, скажи ему, что Люська, несмотря ни на что, его крепко любила! – И лихо затянула:
С силой захлопнулась дверца автомобиля, и машина рванула с места. Наташа зябко поежилась. Надо возвращаться в дом. Очевидно, и сегодня ей придется ночевать одной. Но заснуть теперь вряд ли получится. Рассказ Людмилы не просто потряс ее до глубины души. Она была раздавлена, как будто ее вывернули наизнанку и забыли вернуть в прежнее состояние. Кровь стучала в висках, а голова раскалывалась от невыносимой тупой боли.
Звонок телефона вторгся в ее сознание, и Наташа неуверенно, как сомнамбула, прошла в гостиную и взяла трубку.
