девушку.
Висевший на столбе репродуктор, обычно разносивший окрест удалые шлягеры и распоряжения местного начальства, сейчас захрипел, зашипел и наконец выплюнул слова Пеликана:
– Заруби себе на носу, начальник, если ты мне под видом доктора своего эсэсовца зашлешь, то не только девку, но еще и парочку пионеров тебе верну, но учти: в охлажденном состоянии. Ты меня понял, полкан?
– Врач – женщина, и ты хорошо ее знаешь, – прервал половник Пеликанова. – Наталья Константиновна, жена твоего бывшего одноклассника...
Репродуктор помолчал, видно, Пеликан собирался с мыслями, потом прохрипел:
– Пойдет такой вариант. А как насчет остальной заявочки, господа хорошие? Если через два часа не будет автобуса и обещанного оружия, детское поголовье будет убывать по одному каждые десять минут. Я ведь человек гуманный, терплю до последнего и даже денег не прошу за моральный ущерб!
– Прекращай базар, гуманист! – остановил его полковник. – Ты девушку отпускаешь или нет?
– Делать нечего! Подарок ты мне хороший приготовил, поэтому и я тебя порадую!
Полковник через мегафон, а Пеликан из кабинки радиоузла, примыкавшего к столовой, перебросились еще несколькими фразами, обговаривая порядок передачи раненой.
Перед зданием столовой располагалась асфальтированная площадка с флагштоком, место для проведения линеек, подумала Наташа, вспомнив свой опыт работы в детских лагерях. Колючий кустарник окаймлял аллеи, ведущие от корпусов к площадке. Теперь за этой живой изгородью скрывались спецназовцы.
Наташу заставили пригнуться, вместе с двумя бойцами она добежала до площадки и села на бетонный бордюр, еще хранивший дневное тепло. Там она должна была ждать сигнала, который позволит ей идти к Пеликану.
Ночь спустилась быстро, но фонари, которым, казалось, не под силу было справиться с густой темнотой, вдруг ярко вспыхнули. Ослепительный свет залил и столовую, и все пространство перед ней.
– Прожекторные установки подогнали, – пояснил Наташе один из сопровождающих.
Теперь она смогла разглядеть детей, сидевших на окнах, и даже смерить на глаз расстояние от окон до земли. Высота – третий этаж обычного многоквартирного дома. Внизу бетон, камни...
Она старалась пока не думать о том, что творится сейчас в столовой. Вначале нужно будет осмотреть раненую, оказать ей необходимую помощь... Но мысли вертелись вокруг несчастных детей, и Наташа представила, что бы она почувствовала, окажись на месте заложников Егорка и Петька... Вероятно, родители уже проведали о страшном происшествии и спешат в лагерь, чтобы узнать о судьбе детей...
Она вздохнула. Егора-старшего, похоже, тоже задействовали, не зря, наверно, они с Аркадием так быстро куда-то исчезли. Иначе он сам бы проводил ее до столовой, не доверил бы незнакомым мужикам. В этом она была уверена на все сто процентов!
И вдруг раздался выстрел и в небо ушла зеленая ракета – сигнал к началу обмена. Тотчас же открылась дверь на первом этаже – вход в клуб – и показались две темные фигуры – одна с автоматом, другая – с девушкой на руках. Они бегом преодолели половину освещенного пространства, положили раненую в центре площадки и так же быстро отступили.
Наташа и ее охрана в том же темпе преодолели расстояние до раненой и склонились над ней. К ее удивлению, девушка была в сознании и даже пыталась улыбнуться.
Пуля навылет пробила ей плечо, но повязка из разорванной на полосы скатерти была наложена достаточно умело.
– Кто тебя перевязал? – спросила Наташа, соображая, что вожатая в состоянии дождаться санитарного вертолета.
– Парень один, из этих... – пояснила девушка, кивнув на столовую.
– Молодец, бродяга! – Один из бойцов подхватил девушку на руки. – Держись, сестренка, для тебя все позади!
Девушка внезапно заплакала:
– Ребятишек спасайте! Они ведь голодные, замерзли, спать хотят...
Боец сплюнул, выругался и понес девушку в глубину аллеи. Наташа глубоко вдохнула воздух, подняла руку и помахала на прощание всем, кто оставался за ее спиной. Потом выпрямилась во весь рост и пошла к столовой. Полы халата белыми крыльями взметнулись вверх, и Царевна Лебедь капитана первого ранга Карташова миновала освещенное пространство. Не одно мужское сердце дрогнуло и сбилось с ритма, когда высокая стройная фигурка женщины ступила в темный проем и тотчас же дверь с шумом захлопнулась за ней.
Глава 20
– Здравствуй, красавица, уже и не чаял с тобой свидеться. – Маленькие глазки на иссиня-бледном лице впились в женщину, которая только что появилась на пороге радиорубки. Это было узкое, тесное помещение с маленьким окном под потолком, которое в лучшие времена, очевидно, использовали еще и как фотолабораторию: в углу на столике Наташа заметила старенький фотоувеличитель и ванночку для реактивов.
– Здравствуйте, Леонид Андреевич, – постаралась как можно спокойнее произнести Наташа. С первого взгляда на раненого она поняла, что дела его обстоят неважно. Темная корочка стянула тонкие губы, глаза лихорадочно блестели.
Наташа опустилась перед ним на колени, достала из саквояжа градусник и подала его Пеликану.
– Измерьте температуру, а я пока осмотрю бедро и колено.
– Погоди, – Пеликанов сжал ее руку, – опять Егорка что-то против меня придумал? Даже тебя не жалеет, второй раз подсадной уткой использует.
– Никто меня не использует! И в планы свои он меня не посвящает! Я кошка, которая гуляет сама по себе и в ничьих указаниях не нуждается!
– Хочешь сказать, что ничего не знала о засаде на берегу, а здесь по собственному желанию?
– Я ничего доказывать и тем более оправдываться не собираюсь. – Наташа размотала самодельную повязку все из той же скатерти и подняла на Пеликана глаза. – Девочку стало жалко, побоялась, что погибнет...
– А меня тоже пожалела?
– Поначалу – нет. Потому что самое паскудное дело прятаться за детскими спинами, Леонид Андреевич! И будь у меня пять минут назад в руках автомат, я бы не задумываясь весь магазин в тебя всадила!
– А ты смелая! – Пеликан усмехнулся. – Не боишься, что за такие слова мои парни из тебя омлет сделают?
– Не боюсь, потому что я для тебя сейчас – самый жизненно важный человек. Да и, кроме всего, мне тебя очень жалко...
Пеликанов усмехнулся:
– И с чего вы вдруг, Наталья Константиновна, воспылали жалостью к такому ничтожеству, которое и мизинца вашего драгоценного Егора не стоит?
– Не тебе судить, кто сколько и чего стоит! – Наташа внимательно осмотрела рану и покачала головой. – А жалко мне тебя потому, что раны у тебя такие же пакостные, как ты сам и вся твоя поганая свора! Рентгена здесь, конечно, нет, но у тебя, похоже, раздроблена бедренная кость, а колено, и на глазок видно, восстановлению не подлежит. Самое лучшее, что я могу сейчас сделать, – очистить рану от обломков кости, наложить тугую повязку и шину. Нужна срочная операция при общем наркозе и, естественно, не в полевых условиях, надеюсь, тебе понятно почему?
– Ногу можно сохранить?
– Ничего определенного сказать не могу. Но инвалидом останешься, это уж точно!
– Наташа, милая, сделай что-нибудь! – Пеликанов умоляюще схватил ее за руку.
Она пожала плечами:
– Поставлю обезболивающие, вколю антибиотики, чтобы заражение не началось, – и это все, что я в состоянии сделать. Остальное – в условиях стационара!
– Выходит, ты предлагаешь мне выбросить белый флаг, чтобы спасти жизнь и ногу? – вкрадчиво спросил Пеликанов, но по лихорадочному блеску в его глазах Наташа поняла, что он на грани истерики. –
