– Ну, мать, вечно ты какие-то мрачные картины рисуешь! – прокряхтел с явным недовольством старик. – Мы же выжили с тобой. И друзья, по крайней мере лучшие из них, от нас не отвернулись!
– У нас была несколько другая ситуация, – вздохнула Мария Егоровна. – Но вспомни, сколько нам пришлось пережить, сколько неприятностей вытерпеть!
– Матушка, Мария Егоровна, – улыбнулся старик, – не пугай молодежь, возможно, они не так уж плохо начинают свою семейную жизнь, как это было у нас!
– Вы правы, мы все продумали, прежде чем пожениться! – Настя провозгласила это достаточно уверенно, и Сергей усмехнулся про себя. Похоже, его невеста постепенно забирает бразды правления в свои руки. Но его это совсем не пугало, скорее забавляло. Она была слишком молода, чтобы замечать подводные камни, но в силу природной интуиции и острого ума умело лавировала между ними, порой поражала полным отсутствием логики в своих поступках, но тем не менее именно за это он полюбил ее, и прежде всего за искренность и прямоту.
– У Фаддея есть небольшие доходы от литературной деятельности. Я после смерти отца получила наследство, – продолжала девушка, – на жизнь, пусть и не роскошную, нам хватит. И мы ни на кого не рассчитываем, кроме как на самих себя. Конечно, нам придется много трудиться, но мы не боимся этого, правда, Фаддей?
– Конечно, – улыбнулся Сергей. – Только ты создаешь у наших дорогих хозяев несколько ложное представление о моих доходах. Гонорары за мои стихи настолько мизерны, что о них и говорить не стоит. Поэтому вся надежда на то, что я смогу подыскать себе какое-то другое, более достойное мужчины занятие.
– И я знаю какое! – торжествующе возвестил Дмитрий Алексеевич. – Советую заняться пчеловодством. И для здоровья полезно, и достаточно выгодно!..
– Погоди, дорогой! Думаешь, если сам с ума по своим пчелам сходишь, так и другим это нравится? – пожурила его жена и внимательно посмотрела на Сергея. – Так вы поэт, Фаддей!
– Да, да, – подтвердила вместо него Настя. – Фаддей достаточно известный поэт. Возможно, вы слышали о нем? Фаддей Багрянцев – это он.
– Фаддей Багрянцев?! – в один голос воскликнули старики и с изумлением переглянулись.
– Так вы – Фаддей Багрянцев?! – опять переспросила хозяйка. – У меня есть сборник ваших стихов. Внучка в прошлом месяце гостила, оставила.
– Надо же, живой поэт! – Старик покачал головой. – Внучка о вас все уши прожужжала. С утра до вечера: «Розы-мимозы! Рассвет-привет!» Только неделю как уехала, ангел небесный! – сокрушенно произнес хозяин. – Знать бы, что вы здесь появитесь, погостила бы еще. Вот бы обрадовалась, что такую знаменитость увидела!
Настя посмотрела на Фаддея. Поэт странным образом почему-то не обрадовался столь восторженным словоизлияниям в свой адрес, а сидел с самой что ни есть кислой физиономией.
Мария Егоровна заметила, что гостю не совсем по нраву слова ее мужа, и прервала его:
– Хватит тебе! Видишь, человеку не нравится!
– А по-моему, он просто скромничает! – не сдавался хозяин. – Сейчас я принесу вашу книгу и кое-что оттуда почитаю. Я, конечно, не знаток поэзии, но иногда ваши стихи просматриваю, и, знаете, они порой спасают меня от дурного настроения!
– Спасибо, – поблагодарил его Сергей, – но не стоит беспокоиться!
– Как раз стоит! – улыбнулась Настя. – Ты мне еще ни одного своего стихотворения не прочитал, так пусть хоть Дмитрий Алексеевич это сделает!
И не успел Сергей возразить, как неугомонный хозяин скрылся в доме.
Сергей похолодел. Хоть убей, но он не мог вспомнить, красовался ли портрет Фаддея на обложке его последнего сборника. На двух предыдущих определенно был, а вот на этом? Надежда на то, что Багрянцев отказался от подобного удовольствия, была крайне слабой. И Сергей с ужасом смертника, застывшего в ожидании исполнения приговора, ждал появления хозяина с томиком стихов в руке.
Дмитрий Алексеевич задерживался. И Сергей, чтобы не выдать волнения, извинившись, вышел из-за стола, подошел к краю веранды и закурил.
Настя и Мария Егоровна оживленно болтали и весело смеялись. Сергей прислушался. Настя с восторгом рассказывала о том, какое бесподобное варенье готовят в Сибири из лесной смородины и малины. Она раскраснелась, глаза блестели, и тут Сергей понял, что через секунду он лишится ее навсегда.
Быстрым шагом граф пересек веранду и вошел в дом.
Дмитрий Алексеевич держал в руках тоненькую книжицу и с недоумением в глазах смотрел на гостя.
– Очевидно, я что-то не понимаю?..
– Простите, Дмитрий Алексеевич! – Сергей взял из его рук сборник. Фаддей с мечтательной улыбкой на устах уставился на него с обложки. – Я сейчас вам все объясню, – поспешил он успокоить старика. – Дело в том, что Фаддей мой ближайший друг и...
Он быстро и, возможно, не совсем вразумительно попытался объяснить хозяину, кто он на самом деле и как получилось, что он до сих пор не сумел объясниться с Настей.
Дмитрий Алексеевич выслушал исповедь молча, не прерывая, потом внимательно посмотрел в глаза Сергея, тревожные и потемневшие от волнения.
– Я все понимаю, граф, – сказал он наконец и еще раз обвел его задумчивым взглядом, – и верю, что вы искренне любите Настю. Поверьте мне, старику, я прожил большую жизнь и много раз испытал такое, что и врагу не пожелаешь. Но в одном я уверился прочно и навсегда: настоящая любовь побеждает не только смерть! И это не высокие слова. Лишь подлинная любовь устоит против всяческой дряни, сплетен, пересудов, злословия... Но ни в коем случае нельзя начинать со лжи! Настя – чудесная девушка и, без всякого сомнения, любит вас! Постарайтесь как можно скорее признаться ей во всем. Я думаю, она сумеет простить вас. Конечно, рассердится вначале, такова уж женская натура! Только нельзя медлить, иначе непоправимо все испортите! – Он вздохнул. – Мой вам совет! За день обдумайте все как следует, а ночью, когда останетесь одни, непременно поговорите с ней! В постели женщина намного уступчивее, особенно если приласкать ее, приголубить, – Дмитрий Алексеевич рассмеялся. – Учитесь, юноша, житейской мудрости. Хотя, сознаюсь, моя Маша до сих пор нет-нет да загонит меня в тупик то своими поступками, то рассуждениями. Не приведи господь заиметь в жены красивую да еще вдобавок умную женщину!
– Вам не нравится ваша жена? – поразился Сергей.
– Что вы, – замахал руками хозяин. – Я не знаю, каким богам молиться, что она полюбила меня! И, несмотря на седины, я иной раз чувствую себя глупым молодоженом и более всего боюсь ее потерять. В последнее время она стала часто болеть, ноги опухают. Но грибница она у меня, каких поискать! Вот пришлось ослика купить... Она на нем по грибы ездит. И так наловчилась, что порой прямо с него грибы собирает.
– Так вы за грибами отправились, а мы вам помешали?
– Да ничего страшного! Грибов тут у нас видимо-невидимо! В этом году особенно белые свирепствуют! Мы уж и солим их, и сушим, и маринуем... Зимой все пойдет за милую душу. Мы ведь где-то в октябре – ноябре решили в Москву перебраться, к детям поближе. Домишко небольшой купили... Посмотрим, если понравится, на всю зиму останемся. Нет, сюда вернемся, а в Москву будем наезжать по мере надобности...
...Мужчины по непонятной причине задерживались, и Настя то и дело бросала обеспокоенные взгляды в сторону двери. Она уже так привыкла к постоянному присутствию Фаддея, что не могла перенести даже малую его отлучку.
– Настенька, дорогая, – Мария Егоровна ласково коснулась пальцами ее руки, – не беспокойтесь! Дмитрий Алексеевич известный говорун, любого заболтает чуть не до смерти! Но его можно понять! Мы тут неделями никого, кроме слуг, не видим, вот ему и захотелось немного развеяться, тем более с таким интересным человеком, как ваш жених, – она вновь улыбнулась, заметив, что Настя отчаянно покраснела. – Вы его очень любите, милая моя девочка?
– Очень! – прошептала девушка и покраснела еще больше. И вдруг, неожиданно для себя, призналась этой почти незнакомой женщине во всех своих тревогах и сомнениях за последние дни. О том, что не решилась поведать матери, но так откровенно и доверчиво раскрыла милой и ласковой Марии Егоровне. Она
