блестяще владел английским, свободно говорил по-чеченски, на грузинском и армянском языках. Тебе это о чем-то говорит?
– Папка, я была замужем полтора года, а вместе мы провели чуть больше месяца. Я знаю, что он сирота. Подкидыш, завернутый во вкладыш из «Огонька» с иллюстрацией Айвазовского, отсюда и фамилия. Знаю, что окончил ГПТУ, служил в армии, потом училище, Чечня... О том, что он знает языки, Сережа никогда не говорил. – Лена вспыхнула. – Если я начинала о чем-нибудь спрашивать, он смеялся: нам еще долго вместе жить, сразу все узнаешь, и скучно со мной станет...
Отец обнял ее за плечи, прижал к себе.
– Что-то в статье тебя может шокировать, приготовься к этому. – Максим Максимович затянулся сигаретой. – Люди не ангелы, дочка, тем более на войне.
– Спасибо тебе! – Лена уткнулась головой ему в колени. – Ты у меня самый-самый хороший!
Отец погладил ее по голове.
– И как самый хороший отец, очень хочу тебе счастья. – Он поднял ее голову, заглянул в глаза. – Очень мне, Леночка, хочется внука дождаться, как ты думаешь, есть у меня перспектива?
– А на это пока не надейся. – Лена шутливо щелкнула его по лбу. – Нос не дорос еще до внуков! – Она пригладила волосы и вытерла слезы платочком. – Лучше сознайся, ведь не только из желания меня отсюда вытащить приехал. Я же по глазам вижу, разве не так?
– Конечно, если бы ты письмо прочитала, то сама бы уже давно догадалась. Впрочем, от тебя и так ничего не скроешь. – Сконфуженно улыбнувшись, отец притушил окурок в пепельнице. – Что ж, слушай внимательно...
Еще в прошлом году, собирая материалы для своей передачи в архивах КГБ, я случайно наткнулся на интересные документы. В мартовские дни 1953 года, когда вся страна оплакивала смерть горячо любимого вождя всех времен и народов, здесь, в окрестных горах, бесследно исчез караван с большим грузом золота. Добывали его на руднике почти в ста километрах от Привольного и работали на обогатительной фабрике вольнонаемные, а на самых трудных участках применяли труд заключенных, на лесоповале например. Были на руднике два локомобиля, чтобы снабжать производство электроэнергией. Работали они на дровах, вот лес вокруг рудника почти подчистую и вырубили...
– Ну это я уже отвлекся. – Максим Максимович прервал свой рассказ и раскурил новую сигарету, но Лена отобрала ее и затушила:
– Сам, смотри, в локомобиль не превратись.
Отец погрозил ей пальцем, но рассказ продолжил.
Караван с грузом должны были отправить еще в феврале. Но зимние бураны и необычайно сильные снегопады задержали его выход. В последний момент лошадей заменили северными оленями, может, потому, что они лучше приспособлены к движению по снегу и корм сами себе добывают.
– Ну а что все-таки случилось с караваном? – Лена вся подалась вперед. – Я здесь уже три года живу и ничего об этом не слышала.
– А потому что прииск и рудник находились в системе ГУЛАГа. Естественно, вольнонаемным и заключенным никто об исчезновении каравана не доложил. А непосредственных исполнителей расстреляли, так все и покрылось мраком. Тем более это произошло в период всеобщей сумятицы, вызванной смертью Сталина, а затем смещением Берии... Я не хочу сказать, что золото никто не искал. Тайгу прочесали всю вдоль и поперек, но так ничего и не нашли, никаких следов, словно на небо караван в одночасье вознесся. Были, конечно, разные версии. Больше всего на лавины грешили. Где-то могло их лавиной накрыть, но ведь было более двадцати оленей, тридцать охранников, сопровождающие, собаки. Это тебе не фунт изюма. Охрана, говорят, была до зубов вооружена, специально обучена. Если какая-то банда на них вышла, а «нелегалов» в то время много по тайге шастало, и беглых, и дезертиров не отловленных, то по-всякому без стрельбы не обошлось бы. Нет, никто ничего не слышал, сгинули бесследно, словно и не было каравана.
– Но что-то ведь должно остаться? Ведь, очевидно, имелась схема маршрута, да и следы на снегу должны были непременно сохраниться. Хотя, конечно, парочка хороших метелей – и следов как не бывало.
– Скорее всего, они по какой-то причине маршрут изменили. Но об этом в документах ничего не говорится. Вот я и решил кое-что разузнать, но, сама понимаешь, почти пятьдесят лет прошло. Вряд ли кто из работавших в те годы на прииске еще жив. Алексей Михайлович обещал со мной туда сбегать. Говорят, его в пятьдесят восьмом закрыли. Но дома вроде бы относительно целые. Вход в шахту, правда, завалили для безопасности...
– Как это сбегать? – опешила Лена. – Ты представляешь, что это значит – бегать по тайге? Это тебе не проторенная дорожка в городском парке!
– Прости, Лена, я неправильно, конечно, выразился. В пятницу и субботу я праздник поселковый поснимаю, а вот в воскресенье мы с директором вашим собираемся в путь.
– Отец, не знаю, как твой Алексей Михайлович, но ты определенно сошел с ума! – Лена возмущенно заходила по балкону. – Девяносто с лишком километров по тайге, это, считай, двести по степи. В горах еще не полностью сошел снег. Медведи месяц назад из берлоги вышли. Тебе хочется закончить свои дни в желудке голодного, ободранного шатуна?
– Лена, не усложняй! До биостанции мы доедем на машине, а там возьмем лошадей, и, если верить карте, оттуда каких-нибудь тридцать-сорок километров до рудника.
– Как ты легко бросаешься доброй полсотней километров! – С досадой Лена почувствовала, что ее доводы совершенно не доходят до седого упрямца. – Конечно, дылде-директору ничего не стоит отмахать по тайге десяток-другой немереных километров, а тебе, вспомни, уже за пятьдесят, ты сроду по тайге и горам таких больших переходов не делал. Учти, ночевать придется в палатке, а в ней нисколько не теплее, чем снаружи. Ночи в горах сейчас очень холодные, а днем – жара, комары, пауты, мухи, а это, я тебе скажу, удовольствие небольшое.
– Ленка, – отец с наигранной строгостью посмотрел на нее, – ты зачем меня в древнюю развалину превращаешь? Я еще о-го-го, вполне приличный мужчина в самом расцвете сил. Ты бы видела, какой шумный успех я имел у местных дам. Все вечера до конца пребывания расписаны – визит за визитом, и, как я надеюсь, с отменным угощением местными яствами.
– И отменными возлияниями, что тебе абсолютно противопоказано, – сердито посмотрев на улыбающегося отца, добавила Лена. – Очень хочу посмотреть, каким успехом ты будешь пользоваться после возвращения из тайги.
– Ага, сдалась! – Хитрейший из мужчин, которых она знала за все свои двадцать восемь лет, легко подхватил ее и закружил по балкону. – Если уж мне твою маму удалось уговорить замуж за меня выйти, то мне сам черт не брат!
– Особенно если этот черт твоя единственная дочь! – Лена решительно оттолкнула отца, подошла к столу, оперлась на него ладонями. – Слушай сюда, папуля! В тайгу ты пойдешь, иначе, я знаю, с горя зачахнешь, и мне же потом с тобой мучиться. Пойти – пойдешь, но не только с Алексеем Михайловичем. Я тоже решила пробежаться, как ты говоришь, по тайге и за тобой пригляжу, если понадобится. Я знаю, с кого в первую очередь спросят мама и бабушка. Не уберегла, не остановила! Так что прибереги свои доводы для кого-нибудь еще, но со мной спорить бесполезно!
– Лена, но...
– Никаких но... По тайге я хожу лучше тебя. Надеюсь, что и стреляю не хуже. Новый карабин, который ты в прошлом году мне подарил, у меня пристрелян, и разрешение есть. Что еще? – Лена наморщила лоб. – Не забывай, что я кое-что соображаю в альпинизме и в горах могу сильно пригодиться.
– Ленок, я не против, но ведь не я это решаю...
– Знаю, кто это решает. Поэтому, будь добр, используй все свое обаяние и дипломатический талант и убеди несравненного господина Ковалева. – Лена многозначительно подняла палец. – Слышишь, убеди его, что твоя дочь о-бя-за-тель-но должна сопровождать тебя. И, как шпион шпиону, тебе советую: лучше действовать прямо сейчас, пока он в расслабленном состоянии после трудовых свершений. – И, подтолкнув отца к выходу из мансарды, шутливо добавила: – Давай, папка, действуй, и сам знаешь – на щите или со щитом!
Глава 11
