финиша. Судьи пожимали им руки, медики тщетно пытались пробиться сквозь обступившую их толпу. Лена с берега смотрела на мокрые, счастливые лица и на то, как Алексей подсадил Наташу в «Скорую помощь» и крепко поцеловал ее в губы.
Чисто механически Лена прошла все восемь слаломных ворот. Удача и здесь сопутствовала им. Без единого штрафного очка, как никогда быстро, она взлетела по скале и спустилась с нее. Герман только качал головой:
– Скажите, и этому вас бабушка научила?
– Нет, на этот раз отец руку приложил, с пяти лет меня в горы с собой таскал.
Лена старалась убедить себя, что поцелуй Алексея был простой благодарностью девушке за проявленное упорство и мужество, но сосущая боль под ложечкой не проходила. Она старалась не показать вида, отвечала Герману легко и беззаботно. Они успешно прошли оставшиеся метры до финиша.
– Пока у вас самое лучшее время, – сказал Витя-Петя, – но дождемся результатов от судей с трассы. Жаль, Ковалеву не повезло, точно уже не войдет в призеры, – посетовал физрук, – а ведь как здорово шел!
Лена огляделась по сторонам. Алексея нигде не было видно, неужели он так расстроен поражением, что даже не хочет поздравить их? Болельщики напирали все сильнее, и Максиму Максимовичу с трудом удалось пробиться к победителям. Не успев заснять их триумфальный финиш, он с помощью судей попытался очистить финишную прямую. Лене и Герману опять пришлось вернуться на берег. Отец, глядя в окуляр камеры, закричал:
– Не вытирайте пот, не вытирайте, кому говорю! Герман, не смотрите в объектив. Обхватите Лену за плечи, а ты его, пробегите так последние метры. Теперь вы, Герман, поднимите торжествующе руку.
Лена со злостью подумала, что отец не совсем кстати проявляет задатки великого режиссера. Герман улыбался, как на рекламном ролике зубной пасты. Зубы яркой полоской выделялись на чумазом лице. Он поднял руку в извечном жесте победителей, а потом вдруг подхватил Лену на руки и, словно не было долгих километров бега по тайге, закружил ее по поляне. В толпе засвистели, заулюлюкали. Герман поставил девушку на ноги, заключил в могучие объятия и припал к ее губам. Краем глаза Лена заметила Алексея. Побледневший, с крепко сжатыми губами, он наблюдал за целующейся парочкой. Лена оттолкнула Германа, но Алексей презрительно смерил ее взглядом и быстрым шагом спустился к джипу. Она растерянно смотрела ему вслед, неужели он не понял, что поцелуй Германа – его благодарность за победу, за их общий успех, и ведь Алексей сам только что принародно поцеловал Наташу за то же самое.
Джип скрылся под горой, а она продолжала смотреть ему вслед.
– Что это с Ковалевым? – подошла к ней Верка. – Так переживает, даже не предложил до дому довезти? Ничего, мы и без него управимся. Садись в машину, отец отвезет нас помыться, переодеться, награждение все равно часа через три.
Через некоторое время они, чистые, причесанные, подкрашенные, опять появились на поляне.
Лена надела коротенькое белое из тонкого трикотажа платье, как чулок обтягивавшее ее изящную фигурку. Верка, увидев подругу в этом наряде, восторженно всплеснула руками:
– Сегодня мужиков придется по всей округе собирать и в поленницы укладывать. Не платье, а сплошной отпад!
Герман тоже оглядел ее с ног до головы и восхищенно поднял вверх большой палец.
На поляне вовсю шло веселье. Играл духовой оркестр пожарных, пары кружились в вальсе. Детей поубавилось, поэтому стало тише и спокойнее. На лес медленно опустился вечер, и огни праздничной иллюминации разноцветными бликами скользили по лицам танцующих. Верка убежала узнать, когда же начнется церемония награждения победителей, и Герман, слегка поклонившись, пригласил Лену на медленный танец. Положив ей руки на талию, он вел ее по кругу. Внезапно она почувствовала на себе чей- то взгляд и обернулась.
Алексей стоял неподалеку, рядом с Наташей. Девушка подхватила его под руку, прижалась к нему бедром, безмятежно улыбаясь. Выглядела она вполне бодро, успела переодеться в красивый брючный костюм, и только легкая хромота напоминала о случившемся с ней несчастье. Алексей же, наоборот, был необычайно бледен. Равнодушно скользнул взглядом по танцующим и отвернулся.
У Лены на мгновение замерло сердце. Сколько раз она давала себе зарок не окунаться безоглядно в счастье, после этого ждут лишь горе и потери. Но почему судьба опять наказывает ее? Или все, что было ночью, так легко забылось, и он в одночасье переключился на молоденький и хорошенький объект? И она еще вздумала забивать себе голову выдумками, что любит его. Нет, она найдет повод и время, чтобы высказать ему все, что о нем думает. А теперь назло всем будет веселиться и флиртовать напропалую.
Оркестр перестал играть, и объявили о начале церемонии награждения. Танцующие радостно загалдели и потекли к эстраде, перед которой предварительно расставили длинные скамейки.
Сначала шло награждение по отдельным видам соревнований. Вручали памятные ленты, различные призы. С досадой Лена наблюдала, как усердствует на сцене Алексей. Вместе с Жор Жорычем и Зотихой он поздравлял победителей, обнимал их, пожимал руки.
Зрители с энтузиазмом хлопали, победители лучезарно улыбались. Всеобщая радость на фоне ликующего директора Ковалева. Лена презрительно фыркнула про себя:
«Жалкий лицемер, насквозь фальшивый и беспринципный лицедей!»
Она упивалась эпитетами, которые должны были смягчить ее разочарование и слегка утешить. Но тут дошла очередь и до них.
– На сцену приглашаются участники соревнований на звание Господин и Госпожа Удача, – торжественно провозгласил ведущий, директор местного Дома культуры. – В этом году почетного звания в честной и упорной борьбе добились наши односельчане Герман Мухин и Елена Гангут!
Оркестр грянул туш, на шею победителям надели огромные венки из кашкары. Жор Жорыч вручил им почетные дипломы и тяжелые хрустальные вазы. Теперь предстояло сказать ответное слово. Лена пролепетала несколько слов благодарности болельщикам и устроителям празд– ника. Ей хотелось скорее покинуть шумное сборище, забиться в угол, никого не видеть и не слышать. Но тут дали слово Герману. Обняв ее за плечи, он поднял левую руку, призывая возбужденную толпу несколько умерить свой пыл.
– Друзья, спасибо за ваше внимание! Сейчас я вряд ли стоял бы здесь, если бы не эта прекрасная девушка, Елена Максимовна Гангут. Она словно на аркане протащила меня по таежной грязи в сегодняшние князи. Вот таких женщин, мужики, и надо брать в жены! Ни себя, ни мужа не даст в обиду! – Он заключил Лену в объятия и абсолютно неожиданно, без тени смущения впился жадным поцелуем в ее губы.
Поцелуй, конечно же, был простым проявлением благодарности, но Лена решительно отстранилась, посмотрела Герману в глаза:
– Вам не кажется, что с поцелуями сегодня уже перебор?
Герман растерянно пригладил рукой волосы:
– Извините меня, дурака, но я совсем не хотел вас обидеть.
Директор Дома культуры протиснулся к ним с гитарой, и зрители принялись скандировать: «Песню! Песню!»
– Нам что, и петь предстоит? – ужаснулся Герман. – Да мне слон еще в детстве на ухо наступил!
– Не беспокойтесь, товарищ майор! – Заведующий поселковой культурой подал гитару Лене. – Как всегда, традиционную... «Ваше благородие, госпожа Удача».
Отказываться было бесполезно, и она запела. Зрители с готовностью подхватили. Песня закончилась, но ее не отпускали, требуя продолжения. Люди уже не умещались на скамейках, сидели на траве, стояли, прислонившись к деревьям. В одной из таких групп она заметила Алексея и Наташу. Ковалев явно смотрел в ее сторону. Тень скрывала лицо, но она кожей ощущала его взгляд. Слезы переполняли глаза, копились в горле, но она продолжала петь вместе с людьми, улыбаясь из последних сил. Алексей прошел между рядов скамеек, встал сбоку от эстрады. Лена отметила закушенную от обиды губу соперницы и пожалела ее: «Глупая, неужели не поняла, что женщина для таких, как Ковалев, лишь объект недолгого удовольствия».
К Алексею подошел Максим Максимович, опустил чехол с видеокамерой на скамью, молча закурил.
Лена поправила на плече ремень гитары, оглядела окруживших маленькую сцену зрителей, увидела своих взъерошенных девчонок, Ильюшку, примостившегося на ступеньках эстрады, Филиппа, смотревшего исподлобья, но как-то потерянно, грустно, – все до боли знакомые лица. И, поддавшись необъяснимому
