– К комбинату.
Городок был старинный, купеческий. В центре – неизменный памятник Ильичу и типовое серое здание с высоким крыльцом и плоским козырьком над ним, явно бывший райком партии, а ныне местонахождение районной администрации. Рука Ильича простиралась на реку Коржаву, по которой бежал катерок с гордым названием «Витязь», выведенным аршинными буквами по ржавому борту.
Впереди виднелись высокие трубы комбината и гигантские корпуса, в открытое окно нанесло специфическим запахом, и Надежда подумала, что для городка и реки Коржавы ЦБК не слишком приятное соседство. Но с этим приходится мириться, потому что, кроме как на комбинате, достойных рабочих мест в городке явно не найти, разве что в бюджетных организациях, где высокий доход весьма проблематичен.
Уютные деревянные домишки, утопавшие в зарослях черемухи и сирени, с палисадниками, где полыхали первые гладиолусы, и узкие, почти деревенские улицы, заросшие мягкой гусиной травкой и подорожником, уступили место современной магистрали, вокруг которой выстроились пяти– и девятиэтажные дома. Здесь проживала большая часть работников комбината. Но сам комбинат стоял километрах в трех от города ниже по течению реки...
Перед управлением комбината раскинулась большая площадь, обсаженная цветами. Ближе к входу, как в старые добрые времена, располагалась Доска почета с огромными цветными фотографиями, явно недавнего происхождения. Справа – автостоянка, обнесенная металлическим забором. Машин на ней было немного, большая часть территории пустовала.
Белесый дымок тянулся рваным шлейфом над головами, солнце хотя и скатилось к западу, но до заката оставалось больше трех часов. Жара спала, наступило, наверное, самое благодатное время суток, когда отступает суета и природа расслабляется в предчувствии долгожданного отдыха.
Но перед заводоуправлением царили совсем другие настроения. Все подъезды к нему были загорожены бетонными блоками, четыре «КамАЗа», груженных тоже бетонными кубами, перегородили площадь, так что машинам Андрея пришлось остановиться при въезде на площадь, на которой там и сям виднелись группы людей.
Их было не меньше двух сотен, и, судя по тому, что люди почти беспрестанно подходили и подъезжали к зданию управления, работники комбината уже знали, что готовится его силовой захват. Увидела Надежда и знаменитую палатку, установленную прямо у входа в управление. Возле нее дежурили с десяток парней в камуфляже, с резиновыми милицейскими дубинками в руках, очевидно, охранники. Но рядом с ними безотлучно находились крепкие мужики с решительными лицами, человек этак двадцать, в джинсах и в рубахах с засученными рукавами. «Это уже из работников комбината», – подумала Надежда. Оружия в руках у них не наблюдалось, но пудовые кулаки говорили сами за себя. А над всем этим полыхал огромный кумачовый плакат, на котором был выведен лозунг, который Надежда уже видела в газете: «
– Круто! – восхищенно произнесла она. – Обуховская оборона. Революция пятого года.
– Смотри, – Андрей, казалось, не обратил внимание на ее скептицизм, – на прошлой неделе профсоюз проводил на площади митинг, собралось чуть ли не полгорода, все газоны потоптали. Приняли они резолюцию – обратиться с письмом к губернатору и представителю президента в Сибирском округе, чтобы прекратили этот беспредел, так пресса такой вой подняла – дескать, Зарецкий платил по пятьсот рублей каждому, кто пришел на митинг, а у проходной расставили ящики с водкой и наливали каждому желающему по стопарю. Теперь видишь, они здесь не за стакан водки стоят. А на митинге предлагали вообще «сухой закон» в городе ввести, пока обстановка вокруг комбината не нормализуется. И кажется, что им с того, что паны дерутся? Стой себе и наблюдай со стороны, как мы друг друга по мордасам хлещем. Только работяга у нас не быдло, он прекрасно понимает, что с приходом нового руководства, тем более укравшего акции у настоящего владельца, многое может измениться в их судьбе.
– Но во всех газетах трубят, какое благо для предприятия, если оно попадет в руки Деренталя. Теперь я понимаю, что у него мощный штат пиарщиков, и все-таки без поддержки сверху у него вряд ли получилось бы захапать столько предприятий.
– Они на одни взятки по тридцать-сорок миллионов долларов в год выделяют. Губернаторов покупают или убирают одним щелчком, как пешек, что тогда говорить об исполнителях рангом пониже. Это сейчас Деренталь со своей братвой за лес взялся, а раньше где только не засветился. Десять лет назад они своих противников и конкурентов просто убивали, теперь ведут себя «интеллигентнее», с помощью продажных ментов и прокуратуры фабрикуют уголовные дела. Упрятать человека за решетку у нас плевое дело! Посуди сама, директор Новокузнечного алюминиевого завода Дружинин в бегах за границей, его обвинили в покушении на убийство губернатора, ставленника Деренталя. Бывший компаньон Осипа Хайдоров, у которого, мягко сказать, оттяпали медный комбинат в Кучкунаре, пытается добиться правды в Штатах.
– И добился?
– Пока нет. Но старается, может, что и получится, если не убьют.
– Есть предпосылки?
Андрей выразительно развел руками.
– Есть, конечно, но что ему остается? Комбинат захватили, причем схема захвата похожа и проста, как гривенник. Сначала предприятие путем не слишком хитрых комбинаций отстраняют от рынка сбыта и лишают доступа к наиболее важным ресурсам, оставляют коллектив без зарплаты. На директора обязательно заводят уголовное дело, даже если оно полностью сфабриковано. Активно, по дешевке скупают акции у голодных рабочих, убеждают их, что директор – вор. Затем приходят в виде управляющего от кредиторов и говорят: «Мы сделаем лучше!» Делают: увеличивают производство в два раза, персонал сокращают в три, налоговые отчисления уменьшают в пять, а зарплату поднимают на десять процентов, но очень дифференцированно, только для управленцев и тех, кто «стучит» начальству, остальным снижают. Внедряют потогонную систему. Аналогично действуют по главам самоуправления, прочим руководителям. Выстоять могут очень немногие, как правило, только те, кто действительно не трусит, не прокалывается с законом и не ворует.
– Но это может пройти один раз, два, десять, но в конце концов люди поймут, чем это пахнет.
– В нашем случае они наткнулись не на голодных работяг, которые несут свои акции за пару бутылок водки. Нас поддерживает практически весь коллектив комбината, хотя перебежчики тоже имеются, но это как и везде. Мы уже провели комплексные проверки соблюдения коммерческой тайны и защиты информации в отделах внутреннего аудита, декларирования, отгрузок и продаж, в отделе заказов, финансово- экономической службе и в других подразделениях. Утечка коммерческой информации была, чего скрывать, частично по халатности, частично злонамеренно. Кое-кто за это крепко поплатился, а мы сейчас имеем то, что имеем. Но не скрываем от коллектива своих проблем. И рабочие понимают, что без боя мы не сдадимся. А пока комбинатское начальство будет воевать, зарплаты им как своих ушей не видать. Простая житейская смекалка. Как говорится: «Нам хочется жить хорошо и спокойно, а тот, кто мешает, получит в рыло, чтобы неповадно было».
– А губернатор как-то отреагировал на обращение коллектива?
– Отреагировал. Пообещал разобраться, но я же тебе говорил, что в декабре он переизбирается на второй срок и ставку сделал на Деренталя. Этого он даже не скрывает. Сегодня я хотел с ним встретиться, но мне сообщили, что он вылетел в командировку в Москву. Возможно, специально, потому что знает о подготовке силового захвата комбината. А его замы и помощники разводят руками. Ничего, мол, не знаем, ничего не ведаем. Словом, запустили козла в огород.
– Я где-то читала, что Деренталь на самом деле владеет ничтожным пакетом акций, истинные хозяева управляют им из-за рубежа.
– Скорее всего, так. Главный хозяин сидит в Израиле. Миша Белый. Изображает из себя альтруиста и мецената. На самом деле замешан в очень некрасивых делишках: убийства, подлог, мошенничество. Жалуется, что власти отобрали у него паспорт, и теперь он невыездной. А его партнер, откровенный уголовник и мафиози, из московских авторитетов, якобы разбился, когда прыгал с парашютом в Южной Америке. Правда, даже фотографии его трупа никто не видел. Но есть свидетельства, что это элементарная деза, просто на первый план выдвигают более чистенького Деренталя. Сам Осип это отрицает, но некоторые его поступки заставляют задуматься, так ли уж он свободен в своих решениях. Но это отдельный
