извольте присесть и изложить причины вашего недовольства нашим поведением.
Каштанская поджала губы, прошла и села за стол Дмитрия Олеговича. На нем грудами лежали пыльные папки с бумагами. Она и впрямь разбирала архив Арефьева.
– Дело в том, Дарья, – сказала она высокомерно, но в глаза ей не смотрела и к тому же принялась выбивать пальцами дробь на столе, – я обнаружила копию завещания Дмитрия Олеговича, а его адвокат подтвердил, что у него имеется подлинник... – Она нервно сглотнула и перевела дыхание. – Да... подлинник. Согласно завещанию этот дом и все, что в нем находится, все переходит в твои руки... – Она опять сглотнула и наконец подняла на Дашу глаза. На мгновение той показалось, что они отсвечивают красным. Мирка смотрела на нее с откровенной ненавистью и тоской одновременно. – Мне же он оставил свои сбережения. Пятнадцать тысяч. – Голос ее дрогнул, и она быстро передала Даше пакет с бумагами. – Смотрите, мне чужого не надо. – Голос ее совсем сел. – Там фотография и... письмо. Он велел передать тебе в день похорон, но ты даже не появилась.
– Я не сумела пробиться к дому, – сказала Даша тихо. Она держала в руках пакет и не знала, что с ним делать.
– Дай-ка. – Паша взял бумаги и принялся их рассматривать.
– И на поминках ты не была, многие это заметили, – произнесла Мира Львовна осуждающе.
– Мы помянули его с Олялей и Татьяной, и неважно, где это случилось. – Даша в упор посмотрела на Каштанскую. – Чем я вам не угодила, Мира Львовна?
Та отвела взгляд и вновь забарабанила пальцами по столешнице.
– Я знала про эту идею и всячески уговаривала Дмитрия Олеговича отписать дом государству, но он меня не послушал.
– И правильно сделал, – Паша вернул бумаги Даше. – Через полгода вступишь в права наследования. – Он посмотрел на Каштанскую. – Мира Львовна, дорогая, не отчаивайтесь! Арефьев поступил так, как ему подсказало сердце. Он лучше нас с вами понимал, что, достанься дом государству, через пару месяцев все здесь пошло бы прахом. Окна забили бы досками, а вас выселили бы к чертовой матери. Денег нет у отечества на подобные мелочи, нет и в обозримом будущем не намечается! А Дарья не позволит его разграбить и пустить по ветру. Вы ведь сами это знаете, и я знаю. К тому же у меня есть деньги, которые не дадут музею захиреть. Так что живите себе спокойно и делайте все, что вам душа подсказывает. Я помогу оформить официальные документы, лицензию на музейную и научную деятельность пробью. Смету составим, все честь по чести.
– Но, Павел Аркадьевич, – Каштанская испуганно посмотрела на него, – я не хотела бы, чтобы музей стал коммерческим заведением, понимаете ли...
– О чем речь? – расплылся в улыбке Паша. – Все как в старые добрые времена, но покрутиться все равно придется, чтобы завлечь сюда туристов. Я решил неподалеку турбазу построить и гостиницу. Места тут замечательные. Можно конные маршруты открыть, на байдарках и плотах сплавляться. И первый русский острог здесь же был построен. Как вы смотрите, Дарья Витальевна, если мы в одной из комнат откроем экспозицию, посвященную истории Сафьяновской станицы? А летом будем проводить чтения памяти Олеговича? Как на родине Шукшина, на Алтае?
– Как я смотрю на это? – опешила Даша. – Очень положительно! Думаю, это просто замечательно. – И осторожно поинтересовалась: – Ты все продумал заранее, или мысли о турбазе и чтениях тебя спонтанно посетили?
– Какое это имеет значение? – удивился Паша. – Ты меня хотя и обзываешь мастером художественного свиста, но, прости, я всегда выполняю свои обещания, если это касается каких-то важных дел.
– Может, чаю выпьете? – неожиданно робко предложила Мира Львовна. – Только вот пенсию еще не принесли, поэтому, сами понимаете, чем бог послал...
– А какая у вас пенсия, Мира Львовна? – справился Паша.
– Полторы тысячи.
– Что? – побагровел Паша. – Смеетесь?
– Вполне обычная пенсия по нашим временам, – ответила за Каштанскую Даша. – Мама у меня столько же получает, хотя в школе более сорока лет отпахала.
– Но как вы собираетесь содержать эту домину? – поразился Паша.
– Я уже отказалась от услуг помощницы по дому, а Петр согласился поработать до весны бесплатно, пока огороды не начнутся. Снега в этом году очень много, я сама с ним не управлюсь, – Мира Львовна виновато улыбнулась. – Проживу как-нибудь. Картошка есть, соленья, варенья с осени заготовили. Соседи мясом снабдили, молоко каждый день носят и ни копейки не берут. С голоду не дадут умереть.
– Нет, это черт-те что такое! – выругался Павел и посмотрел на Дашу. – Я завтра же открою счет на твое имя и лично на Миру Львовну как на хранительницу, директора, или как там эта должность называется. Немедленно открою! Как можно жить на такие деньги, не понимаю.
– Так все живут, – неожиданно улыбнулась Каштанская. – Всех, Павел Аркадьевич, не обогреете.
– Я знаю, – сказал он и вынул из кармана спортивной куртки бумажник. Достал несколько зеленовато- серых купюр. – Здесь тысяча долларов. Это вам на первые расходы, Мира Львовна.
– Нет, нет, я не возьму, – замахала руками Каштанская. – Я никогда с ними дело не имела. Их же менять на рубли надо?
– Поменяете как-нибудь! – сказал Паша, положил банкноты на стол и пододвинул их к Мире. – Прошу вас, возьмите. Позже я привезу еще. Пока Даша вступит в наследство, пока оформим документы, много воды утечет. А мы хотим, чтобы работы по созданию музея Олеговича уже начались. – Он обнял Дашу за плечи и улыбнулся: – Надеюсь, мы к его открытию станем мужем и женой.
– Мужем? И женой? – Глаза у Миры чуть было не вылезли из орбит. – Я не ослышалась? Вы решили пожениться?
Паша расплылся в счастливой улыбке:
– Еще как пожениться. И медовый месяц обязательно проведем в доме Олеговича. Это он мне завещал.
– Поздравляю, – Мира Львовна второй раз с момента их встречи улыбнулась. – Я давно поняла, что к этому дело идет. Из вас получится хорошая пара. Жаль, что Дмитрий Олегович не дожил, я думаю, он бы порадовался за вас. Только я не понимаю, вы ведь женаты, Павел Аркадьевич?
– Это мои проблемы, и они разрешимы, Мира Львовна. Сейчас не советские времена, когда разводили через местком и партком.
– Прошу прощения, – смутилась Каштанская и посмотрела на доллары. – Я это могу взять?
– Конечно, – сказала Даша, – берите! Они теперь ваши.
– Вы не беспокойтесь, я составлю детальный авансовый отчет, – произнесла строго Мира Львовна и сгребла деньги со стола. – Поверьте, все до копеечки...
– Да полно вам, – махнул рукой Паша, – не обижайте! Я дал их вам на расходы. Купите себе все, что нужно, из одежды, в еде тоже не отказывайте. Мы с Дарьей Витальевной приедем сюда месяца этак через три и будем крайне огорчены, если вы будете морить себя голодом. Нам вы нужны молодой, красивой, здоровой!
– Скажете тоже, Паша, – зарделась Каштанская, опять же впервые, наверно, забыв о том, что у Павла имеется отчество. – Пойдемте уж чай пить, что ли?
Они спустились в столовую. И тут запищал сотовый телефон. Паша изменился в лице. Даша поняла почему. Ведь он велел Мите беспокоить его только в крайнем случае. Виновато взглянув на Дашу и хозяйку, он вышел в соседнюю комнату. Не возвращался он минут пятнадцать, и Даша то и дело бросала обеспокоенные взгляды на дверь.
– Вы и вправду решили пожениться? – спросила тихо Мира, расстилая скатерть и расставляя на ней чайные чашки.
– Правда, но пока не знаю, что из этого получится, – вздохнула Даша. – Сами знаете, Паша быстро загорается и быстро остывает. Сейчас он этого хочет, а через месяц все может измениться.
– Не думаю, – Мира окинула ее внимательным взглядом. – Он давно тебя любит. Это все знают. Но как же тогда Владислав Андреевич?
– Мы с ним расстались. – Даша отвернулась и подошла к окну. С обратной стороны два голубя важно расхаживали по снегу, то и дело поджимая озябшие лапки. – У него одни интересы, у меня – другие,
