волнения. И Алексею показалось, что она с трудом выдавливает эти слова из себя, не то опасаясь чего-то, не то уже жалея, что решилась рассказать...
– Дело в том, Алексей, что на самом деле мне этот браслет знаком. Он состоит из трех частей, и когда- то их носили раздельно... Верхний и нижний ободки принадлежали мне и сестре, средний – из шести изумрудов – моей матери. Но мама заболела и умерла, затем разбилась на лошади моя старшая сестра, и отец точно сошел с ума. Стал еще больше, просто до безобразия много пить, водился с какими-то странными людьми. И где он их только находил, такие отвратные рожи. Затем завел себе одну любовницу, другую... Как-то я заглянула в шкатулку, где у нас драгоценности хранились, смотрю, а маминого браслета нет. Исчез, будто испарился. Я к отцу, а он руками разводит: дескать, знать не знаю, ведать не ведаю. – Анастасия Васильевна тяжело вздохнула и отошла от окна. – А вскоре исчезли и остальные части браслета. Я грешила на слуг, на приятелей отца. Обращалась к уряднику, который у нас на «Благодатном» жил в то время. Конечно же, браслет не нашли, но я все-таки думаю, что без Прохора тут не обошлось...
– Простите, Анастасия Васильевна, – прервал ее Алексей. – Мне не все понятно в вашем рассказе. Кто ваш отец? При чем тут рудник «Благодатный»? И кто такой Прохор?
– Прохор? – переспросила Анастасия Васильевна. – Кто мой отец? – Она провела пальцами по высокому лбу, словно стряхивала паутину, и внимательно посмотрела на Алексея. – По правде, мне совсем не хотелось бы о них вспоминать, но этот случай с браслетом... – Она тяжело вздохнула. – Мне кажется, в этом есть что-то сверхъестественное. Невозможно поверить, что он случайно вернулся ко мне. Подождите секунду. – Она подошла к высокому комоду, сняла с шеи ключ и открыла один из ящиков. Затем достала небольшой кожаный мешочек и подала его Алексею. – Смотрите, вот так мне его и принесли. Тут и записка вложена. «Моей богине» – написано. Но, право, почерк мне совершенно незнаком.
Тяжелый серебряный браслет лег на ладонь Алексея. Он действительно состоял из трех частей, которые могли свободно превратиться в три самостоятельных украшения, но вместе они представляли великолепное зрелище, и не зря Дильмац с таким восторгом его описывал. Но все-таки браслет не стоил того, чтобы из-за него лишать жизни людей, тем более что один из шести изумрудов, составляющий его центральную часть, был фальшивым.
Анастасия Васильевна взяла браслет и ловко разделила его на три части, показав почти незаметные крючочки, которыми изумруды крепились между собой и соединялись с верхней и нижней частями браслета. Затем вновь собрала его и отдала Алексею.
– Внешне он совсем не изменился, – она печально улыбнулась, – вот только центральный камень, самый крупный, исчез, и его заменили на фальшивый. – Заметив удивление на лице гостя, пояснила: – Я ведь дочь своего отца, Алексей. А он был не только крупнейшим золотопромышленником Сибири. У него были свои копи на Урале. Так что эти изумруды как раз оттуда. И я с детства приучена отличать поддельные камни от настоящих.
– Выходит, ваш отец занимался добычей золота? И как его фамилия?
Анастасия Васильевна с непомерным изумлением уставилась на него.
– Вы
– Простите, – сухо произнес Алексей, – я не так давно в Североеланске, чтобы знать всех его жителей, даже таких знаменитостей, как ваш отец.
Хозяйка несколько высокомерно посмотрела на него:
– Моего отца знали все! Фамилия Лабазниковых гремела по всей Сибири. Мой прапрадед пришел сюда пешком в прошлом веке. Возможно, был из беглых крестьян, так что никто его истинного имени так никогда и не узнал. Поселился в тайге. Выстроил избушку, лабаз для продуктов. И стал для всех Лабазниковым. Охотился, мыл потихоньку золото. Но потом ему привалила несказанная удача. Обнаружил в низовьях таежной речушки богатейшие россыпи золота. А на рудное золото уже мой дед вышел. Прииск «Благодатный» его рук дело. – Она вздохнула. – А вот его сын, мой отец, все эти богатства чуть ли не в одночасье по ветру пустил.
Она положила браслет в мешочек, подняла глаза на Алексея и печально улыбнулась.
– Так некстати этот браслет появился. Только немного стало забываться... – Она уже веселее посмотрела на Алексея и покачала осуждающе головой. – Что ж вы совсем чай не пьете? Остыл ведь. – И крикнула Малаше: – Смени-ка гостю чай.
Малаша ловко заменила остывший чай на свежий, затем выбежала из комнаты и тут же вернулась с большим блюдом пышных, с розоватой корочкой, прямо с пылу с жару пирогов.
– Попробуйте, с черемухой и малиной, – произнесла она смущенно, – только что мамка напекла.
Анастасия Васильевна погладила ее по голове, ласково улыбнулась:
– Ладно, беги к себе, если понадобишься, позову.
– Я пока Цезаря выпущу, погуляю с ним. Можно? – справилась Малаша, не сводя взгляда с Алексея.
– Погуляй, – разрешила Анастасия, – только не забегайте далеко.
Синицына проводила девочку взглядом и снова повернулась к Алексею.
– На Малашу вы, несомненно, произвели впечатление. – И ободряюще улыбнулась: – Вы хотите о чем-то еще меня спросить?
– Анастасия Васильевна, вам знакома фамилия Дильмац? – вежливо справился Алексей и пристально посмотрел на нее, стараясь предугадать реакцию на свои слова.
– Дильмац? – посмотрела удивленно хозяйка. – Вроде бы где-то слышала... – Она наморщила лоб. – Да, да, определенно слышала. Кажется, его недавно убили?
– Да, – односложно ответил Алексей, – и у полиции есть некоторые основания считать, что ваш браслет мог стать причиной его убийства.
– Мой браслет? – поразилась Анастасия Васильевна. – Не таких он больших денег стоит, чтобы из-за него убивать!
– Но все-таки, если вас не затруднит, не могли бы вы подробнее рассказать историю вашей семьи. Возможно, это поможет нам выйти на след убийцы.
– Да от всей семьи только я одна и осталась, да еще тетушка. – Анастасия Васильевна прикусила нижнюю, более пухлую губу и виновато посмотрела на Алексея. – Не судите строго, если и всплакну где ненароком. Слишком все печально. И больно оттого, что не сумела помешать случившемуся...
Она замолчала, и Алексей отметил, как потускнели ее глаза, а кончики губ опустились вниз. Наконец она глубоко втянула в себя воздух, как пловец перед прыжком в воду, и решительно произнесла:
– Мой отец покончил жизнь самоубийством в сорок с небольшим лет, когда мне только-только исполнилось семнадцать. Я осталась с тетушкой – сестрой отца, горбатой с детства, а в наследство получила все его непомерные долги. Как нам удалось спасти в то время «Благодатный», просто ума не приложу. Если бы не Сергей Кириллович... Это мой муж, – пояснила она, – мы поженились с ним через год после смерти отца. Он не только выплатил отцовские долги, но и оставил «Благодатный» на моем имени, хотя это не играет сейчас никакой роли. Теперь я полная его наследница. – Анастасия Васильевна всхлипнула и приложила платочек к глазам. – Мой муж был благороднейшим человеком, Алексей. Он сделал мне предложение в страшное для меня время, когда все, даже друзья отца, отвернулись от нас. Мы с тетушкой были на грани того, чтобы пойти по миру. – Она тоскливо вздохнула. – Сергей Кириллович был почти в два раза старше меня, но мы прожили в счастье более пятнадцати лет. А потом вдруг объявился Прохор... и убил моего мужа.
– Когда это случилось?
– Три года назад. – Анастасия Васильевна расплакалась всерьез. – Заявился неожиданно. Худой, словно его на солнце долго сушили, лохматый, передних зубов не хватает, но пальцы в золотых перстнях и трость из слоновой кости. Хвастался, что фарт ему подвалил небывалый, но можно, дескать, еще прихватить, и гораздо больший, если я соглашусь с ним бежать и стать его невенчанной женой. Я, помнится, посмеялась. Говорю: «Я тогда за тебя замуж не пошла, когда ты молодой и красивый был, а сейчас и подавно не пойду!» Видите ли, – пояснила она, заметив, что Алексей недоуменно поднял брови, – Прошку отец воспитывал в нашей семье с пяти лет. Поговаривали, что он был суразом,[43] якобы от маминой горничной, но все это полнейшая ерунда. Отец если и грешил, то не в собственном доме. У него был свой определенный кодекс чести, и он его придерживался, даже тогда, когда пил уже по-черному.
