– Санди работал здесь сторожем.
Ребека, как обычно, надела на себя широкую юбку и открытую блузку; исходящий от нее аромат был настолько силен, что заглушал даже запах нескольких центнеров марихуаны.
– Сеньорита Ребека Мансо, – обратился к ней Маскареньо и выпил полстакана молока. – Вы знаете Давида Валенсуэлу Терана по прозвищу Санди?
– Конечно, знаю!
– В каких вы с ним отношениях?
– Просто дружим – он помогает моему отцу.
– Ага, значит, дружите и вместе выходите в море по ночам?
– Да, катаемся на лодке, разговариваем…
– Что вы знаете о покойнике?
– Что его привезли Капи и Тибурон, говорят, упал с вертолета, а во лбу у него дырка от пули. А потом он оказался родственником Санди; тот его увидел и расплакался.
– Дальше!
– Капи отвез Санди в Кульякан, чтобы известить родителей, а покойника пока положили у меня дома, на веранде. Оттуда его и забрали родители.
– Кто конкретно за ним приезжал?
– Отец, мать, сестра.
– Скажите, Ребека, какой номер значился на борту вертолета?
– Не знаю, слышала только, что он был весь черный, с огоньками.
– Покойник высок ростом?
– Я его не знала при жизни.
– Вы с ним часто общались?
– Говорю же, мы не были знакомы.
– Зачем вы приходили в этот дом?
– Я приходила сюда только один раз, недавно, к Санди.
– Вам не разрешалось здесь появляться?
– Ну, почему же, просто незачем было.
– Поведение Давида Валенсуэлы менялось, когда приезжал его двоюродный брат?
– Откуда мне знать? Санди ни разу не говорил мне, когда тот приезжает, опять же, работает он у нас совсем недавно. Правда, однажды Санди попросил меня приготовить для своего брата рыбный бульон, но я с ним так и не познакомилась.
– Давид часто отсутствовал в деревне?
– На этой неделе уплывал куда-то в понедельник на нашем баркасе.
– Когда вернулся?
– Не знаю, я увидела его только в пятницу – он пришел к нам обедать и привез новый мотор.
– Ах, так?
– Мощностью в семьдесят пять «лошадей», сказал, что сам за него заплатит.
– Очень интересно! Он рассказал вам о своей поездке?
– Говорил, что плавал в Кастильо.
– Зачем?
– В бордель.
– И часто он посещает бордель?
– Да нет, он же немного ненормальный, женщины ему вроде бы не слишком нравятся.
– Вот как? – Маскареньо допрашивал Ребеку уже с полчаса, когда наконец потерял терпение и решил резко закрутить гайки; долгие разговоры претили ему, он привык действовать наскоком, добиваться нужных ему ответов с помощью кулаков и ругани. Кроме того, эта женщина лишала его самообладания, от нее исходил сильный запах, мешающий ему сосредоточиться; нет, он не испытывал какого-то неодолимого влечения к ней, просто от него ускользало ощущение власти, что было недопустимо, очень беспокоило команданте и вызывало боли в желудке.
– Давид Валенсуэла – партизан!
– Что? Да с чего вы взяли? Он же трус несусветный, от Риверы все время бегает, как заяц.
– А это кто такой?
– Мой жених!
– Не прикидывайтесь дурочкой, Ребека! Давид Валенсуэла партизан, а вы его сообщница!
– Я? – Ребека впервые по-настоящему встревожилась; она ничего не знала о партизанах, но инстинктивно почувствовала, что ей угрожает опасность. Ну, мужика залюбить до смерти, приготовить вкуснющую еду из даров моря – это ей под силу. Но что касается инакомыслия – да пусть ее повесят на самой высокой мачте, если она в этом разбирается!
– Хватит придуриваться! – заорал команданте. – Весь порт знает, что вы с ним каждую ночь выходили в море. С какой целью – прятали заложников, оружие, похищенные деньги?
– Послушайте, мы выходили в море не для этого, а кроме того, вовсе не каждую ночь!
– Нуда, прытко пела рыбка! – Глаза Маскареньо налились кровью. – Вы – его сообщница, партизанка и преступница, а вдобавок еще и незаконно сбываете наркотики! Франко! – подозвал он своего помощника. – Убери эту бабу с глаз моих!
– Послушайте, я не понимаю, в чем вы меня обвиняете! Это несправедливо!
– Посади ее в джип к Ромеро! Да, и забери лодочный мотор на семьдесят пять «лошадей», она покажет где!
Ребека с плачем покинула комнату под конвоем Франко. Снаружи ее проводил изумленным взглядом старик Мансо, который до сих пор не понимал, что происходит. Всю ночь рыбаков продержали в «Гальере» без всяких объяснений. Неужели Санди связан с партизанами? Но как это возможно, ведь никаких признаков! Данило с самого начала расспросил его с пристрастием.
– Я сразу сказал ему, если он из тех бунтарей, которых разыскивает правительство, то пусть идет своей дорогой. Да Санди просто несчастный дурачок, у него и рот-то никогда не закрывается, и зубы торчат, как у осла!
Соседка, Вирхен Соледад Сасуэта, показала, что видела, как по ночам баркас Мансо выходил в море и возвращался до рассвета, Маскареньо и ее отправил в джип а старика Мансо обвинил в преступном пособничестве, поскольку тот предоставил кров и работу врагу нации. Рыбаки отвечали на вопросы команданте спокойно и даже посмеивались. Капи подтвердил слова Ребеки по поводу вертолета и мертвеца, а также, не удержавшись, заметил, что если все партизаны и их сообщники такие, как Санди, то непонятно, как им вообще удается оставаться на свободе.
Маскареньо подскочил как ужаленный:
– Поговори у меня, умник! – и с третьего удара сбил Капи с ног. – Можешь подтереться своим мнением!
Рыбак, который на своем веку повидал даже сирен не спеша поднялся на ноги, под настороженными взглядами полицейских приблизился к столу, с хитрым видом взял стакан своего обидчика с остатками молока, откусил краешек и принялся невозмутимо жевать, будто положил в рот ложку обычной каши. Маскареньо рассвирепел, выбил стакан из руки Капи и набросился на него с кулаками. Двое полицейских подхватили рыбака, поволокли к двери и выбросили наружу. Ривера, который провел ночь вместе со всеми, воспользовался появлением начальника, шагнул к нему и тихим голосом произнес:
– Сеньор команданте, я Мариано Ривера, казначей рыбацкого кооператива, это я позвонил в полицию!
Маскареньо с любопытством посмотрел на него.
– Почему сразу не сообщил?
Ривера поймал на себе подозрительный взгляд Капи и, поняв, что терять больше нечего, окончательно расхрабрился:
– У нас нет телефона, мой команданте, мне пришлось дожидаться удобного случая, чтобы поехать в Наволато и там воспользоваться аппаратом в одной закусочной!
– Но ведь ты мог сделать это на несколько недель раньше, еще немного, и они бы от меня улизнули!
