— Чего же ты хотел?
— Поединок, конечно, — сказал Краймонд, сопроводив свой ответ слабой страдальческой улыбкой.
— Ну, не будь дураком, — сказал Дункан, еще не встревоженный, но уже попавшийся в шелковую паутину краймондовской воли. — Не любитель я театральщины.
— Так зачем же тогда пришел?
— Затем, чтобы сказать то, что только что сказал.
— Я тебе не верю. Вздор, который ты нес, ты придумал на ходу, в последний момент, это была пустая риторика. Хотя то, что ты сказал о ненависти и гневе, справедливо. Ты пришел потому, что не мог не прийти. В противном случае просто проигнорировал бы мое письмо, которое было, как ты выразился, вызывающим. Проигнорировал. Чего я и ожидал. Я удивлен, что ты здесь. Но раз уж ты здесь…
— Я ухожу, — сказал Дункан, поворачиваясь к двери более решительно.
— Нет, не уходишь, — сказал Краймонд и, быстро обойдя Дункана, преградил ему дорогу. — Дверь заперта, я запер ее, когда вошел следом за тобой.
Дункан застыл на месте. В любом случае Краймонд представлял серьезное препятствие. Если попытаться обойти, Краймонд может дотронуться до него, схватить. При мысли, что Краймонд дотронется до него, Дункана парализовало от отвращения. Сейчас, когда он стоял лицом к лицу с ним в этом большом холодном сумрачном помещении, от былого неопределенного яростного намерения наброситься на Краймонда осталось одно воспоминание. Не вспыхнуло в нем подобного живительного порыва. Единственной заботой было — как бы удалиться с достоинством. Он чувствовал, что какое-то время владел ситуацией, по крайней мере не дал Краймонду говорить, и должен сейчас сделать то же самое. Но теперь он был в слабой позиции. Он сказал твердым голосом:
— Не собираюсь драться с тобой. Как ты мог вообразить такое? Я пришел не для того, чтобы потакать твоим фантазиям.
— Сними пальто, — сказал Краймонд. — Придется тебе слегка задержаться. Мне не нравится видеть тебя в пальто. Сними его.
Дункан освободился от пальто. Он сделал это, опасаясь внезапного нападения Краймонда и не желая, чтобы оно мешало ему. А еще потому, что начал бояться Краймонда. Он сумасшедший, думал Дункан, способен на все, что угодно. Дункан бросил тяжелое пальто на письменный стол, где оно опрокинуло лампу. Краймонд вернулся от двери и поставил лампу на место.
Ища в гневе спасения от страха, Дункан сказал:
— Это фальшивый низкопробный спектакль. Ты обезумел от злости, потому что Джин бросила тебя. Она увидела, что ты ничтожен и груб, что ты скучен. В этом все дело.
При ссылке на Джин Краймонд вспыхнул, лицо его внезапно густо покраснело. Но его выражение не изменилось.
— Как ты можешь! — тихо проговорил он. — Только не это, только не это!
— Отопри дверь, — сказал Дункан.
— Не сейчас, попозже, — ответил Краймонд, которому, казалось, вдруг стало трудно дышать. Он сорвал с шеи зеленый шарфик и бросил на пол. Потом сказал, словно давая полезное пояснение: — Когда я сказал «поединок», я имел в виду не совсем это, а что-то наподобие того, что мы когда-то устроили. Хочу, чтобы мы сыграли… в ту игру. Я подумал, что это… подойдет… и что ты думаешь так же.
— Сыграли?..
— Да. Так.
Краймонд шагнул вперед. Дункан поспешно отступил. Но Краймонд протянул руку к электрическому выключателю. Помещение внезапно залил яркий холодный свет. Две полосы неоновых ламп под потолком замигали и снова вспыхнули. Краймонд выдвинул ящик стола: внутри лежали два револьвера.
Увидев оружие, Дункан понял, почему так расставлена мебель в помещении и назначение двух длинных столов. Смертельный холод обдал его, тупая боль сделала чужим тело. Затем его охватило непонятное, сродни сексуальному, возбуждение. Он подошел ближе, выказывая чуть ли не любопытство. Краймонд выложил револьверы рядышком на стол. Он снова был бледен, потянулся к вороту рубашки и расстегнул еще одну пуговицу.
— «Смит-вессоны», — сказал Дункан. — Что, привез из Америки?
— Да.
— Не автоматические.
— Нет.
— Автоматические пистолеты тоже собираешь?
— Не… собираю… — Краймонд отошел закрыть дверцу шкафа.
Пока они разговаривали, Дункан подумал о молотке в кармане лежавшего на столе пальто. Сейчас он казался нереальным оружием, чем-то откровенным, медленным. Какие фантазии о мщении заставили его взять с собой молоток, что он собирался им сделать, застигнуть Краймонда врасплох в такой момент, как этот, когда тот закрывает дверцу шкафа, и ударить между плеч? У него рука бы не поднялась сделать это. В башне он мог позволить себе отдаться ярости. Теперь он был уже не тот, постарел, а Краймонд выглядит молодым, как всегда. О том, чтобы драться на кулаках или бороться, не было и речи. И все же чем молоток менее реален, нежели то, что, похоже, произойдет сейчас? Это все притворство, подумал он про себя, наверняка спектакль. Джин сказала, они делали подобное ради шутки с незаряженными револьверами. Конечно, он хотел и ее напугать. Сейчас то же самое. В любом случае от веса патрона барабан всегда останавливается, когда он внизу, так что риска нет, он-то это знает. Тем не менее участвовать в этом не будет. Конечно, человек не в своем уме, доведен до отчаяния.
— Видишь ли, — негромко проговорил Краймонд заговорщическим тоном, — то, что ты сказал вначале, в какой-то степени верно. Между нами осталась какая-то недоговоренность… что-то, что надо довести до конца… если не хотим, чтобы нас всю жизнь преследовали мысли друг о друге, что, думаю, ты с этим согласишься, будет тягостной тратой времени и сил. Мы хотим освободиться друг от друга, да? В конце концов, таково было психологическое основание дуэли в прежние времена. Назови это, если хочешь, экзорцизмом, символическим избавлением. Я желаю этого, мне это необходимо, наверняка и ты, если честно признаешься, желаешь и нуждаешься в том же.
— Мне бы хотелось убить тебя, если ты это имеешь в виду, — сказал Дункан. — Но твой символизм меня не интересует. Если это символический акт, то это несерьезно, а если это всерьез, то это тоже меня не привлекает. Конечно же, мне не хочется, чтобы ты убил меня! С какой стати мне плясать под твою дудку? Нет, не буду.
— Будешь, — сказал Краймонд.
Дункан колебался, раздумывая, хватит ли у него решимости направиться к двери и трясти ручку, пока Краймонд не соизволит отпереть ее. Как же он так сплоховал? Способен ли Краймонд вынудить его «плясать», как-нибудь ужасно унизив взамен? Неужели это случится в третий раз? А если взмолиться, прося, чтобы Краймонд выпустил его? Дункан, воображавший всяческие хитрые ловушки, которые Краймонд устроит для него, попался в простейшую. В то же время, и эти опасные мысли только усилили его колебания, он понял точку зрения Краймонда, в чем она совпадает с его. Что-то необходимо было сделать, чтобы покончить, покончить с Краймондом раз и навсегда! Можно ли это сделать иначе, кроме как убить его? Дункан часто задавал себе этот вопрос, впрочем, чисто риторический, диктующий отрицательный ответ. Теперь же здравый смысл, просочившийся через какую-то удивительную прореху в безумных аргументах, подсказал Дункану, что если он действительно убьет Краймонда, то будет даже больше, бесконечно, связан с ним, нежели сейчас. Дункан в своей «речи» предложил символичное решение проблемы, так что проблема была уже решена. Он с жаром импровизировал, дабы немедленно покончить с этим, чтобы быстро вы пугаться из положения, в которое никак не должен был попасть. Верил ли он сам, что это именно решение сработает, теперь вопрос чисто академический, поскольку Краймонд предложил более радикальное и, может, более действенное средство. Принесет ли символичное убийство, при риске стать жертвой ярости Краймонда, желанное освобождение? Дункана привлекла, на что Краймонд несомненно рассчитывал, краймондовская форма поединка. То есть они были связаны, как два человека, которые, вцепившись друг в друга и пытаясь один другого утопить, тонут оба.
Краймонд, сдвинув револьверы в сторону, сидел на столе, наблюдая за Дунканом. Наконец спросил,
