улыбкой, так как человек он был обаятельный, и в дома, куда он отказывался ходить, не ходил и сам лорд Маунтфокон.
Они уютно посидели в гостинице, где Адриен заказал обед и где они заняли столик вчетвером; четвертым был Риптон Томсон. Ричард послал за ним в контору, и давние друзья встретились вновь впервые с того дня, когда главный замысел был приведен в исполнение. Старый Пес был до глубины души восхищен похвалами Красавице из уст такого аристократа, каким ему представлялся достопочтенный Питер Брейдер. В продолжение всего обеда он непрестанно на что-то намекал, что-то понемногу выспрашивал для того, чтобы поподробнее о ней разузнать; после того как было выпито бордо, он и сам произнес несколько слов и тут услыхал, как достопочтенный Питер похвалил его за хороший вкус и пожелал ему иметь такую же красивую жену. Услыхав это, Риптон покраснел и сказал, что у него на это нет никакой надежды, а достопочтенный Питер заверил его, что от замужества девушки никогда не дурнеют.
Выпив вина, господин этот вышел на балкон выкурить сигару и улучил минуту, чтобы поговорить с Адриеном с глазу на глаз.
– Ну как там наш юный друг, все у него уладилось с отцом? – как бы невзначай спросил он.
– О да! – ответил Адриен. Но его вдруг осенило, что именно Брейдер может помочь ему познакомить Ричарда с «обществом во всех видах», как то было предписано баронетом. – Дело в том, – продолжал он, – что нам еще никак не разрешают повидаться с августейшим родителем, и положение мое сейчас не из легких. Мне поручено одновременно и удерживать его здесь, и изыскать удобный случай, чтобы он мог присмотреться к тому, как живут молодые люди в столице. Иначе говоря, его отец хочет, чтобы он немного узнал жизнь, прежде чем он замкнется в домашнем уюте. Так вот, должен с гордостью признаться, что я вряд ли справлюсь с этой задачей. Полусвет, или полумрак – если он хочет, чтобы именно с ним познакомился его сын, – но ведь я-то не знаю туда дороги.
– Ха-ха! – рассмеялся Брейдер. – Опекайте его как раньше, а я берусь познакомить его с полусветом. Только надо вам сказать, и странная же фантазия взбрела в голову старику.
– Все это – продолжение его философических замыслов, – заметил Адриен.
– Чертовски философических! – воскликнул Брейдер, пристально следивший за тем, как извивается струя дыма от сигары.
– А что, лорд Маунтфокон уже уехал с острова? – спросил Адриен.
– Маунт? Правду говоря, я не знаю, где он сейчас. Должно быть, гоняется за легкой добычей. У бедного Маунта свои слабости. Это губит его, несчастного! Он так близко к сердцу принимает эту игру.
– Если верно то, что говорят, то пора бы ему уже постичь науку, – заметил Адриен.
– С женщинами он сущее дитя и всегда им останется, – сказал Брейдер. – Раз или два он собирался на ком-то из них жениться. Знаете, есть такая женщина – вы ведь, верно, слыхали о миссис Маунт[128]? Весь свет ее знает… Если бы только эта женщина не давала пищу для сплетен…
В эту минуту к ним подошел Ричард, и разговор их прервался. Брейдер подмигнул Адриену в знак того, что юношу следует все-таки пощадить и не заводить при нем подобных речей.
– Сами понимаете, он человек женатый, – сказал Адриен.
– Да, да! Не надо его смущать, – заметил Брейдер. Пока они говорили, он все время пристально вглядывался в молодого человека.
На следующее утро к Ричарду явилась его тетушка и немало его этим удивила. Миссис Дорайя села возле него и вот что она сказала:
– Дорогой мой племянник! Ты знаешь, что я всегда любила тебя как сына и заботилась о твоем благополучии. Боюсь, что даже еще больше. Теперь вот ты собираешься вернуться… в то самое место… не правда ли? Да. Я так и думала. А коли это так, то мне надо тебе кое-что сказать. Твое положение гораздо хуже, чем ты думаешь. Я признаю, что отец твой тебя любит. Было бы нелепостью это отрицать. Но сейчас ты уже в таком возрасте, что можешь оценить по достоинству его характер. Что бы ты ни предпринял, он всегда будет давать тебе деньги. В этом ты уверен; это ты знаешь. Отлично. Но такому, как ты, нужны не только деньги: тебе нужна его любовь. Ричард, я убеждена, что в какие бы низменные наслаждения ты ни был вовлечен, ты никогда не будешь счастлив, если отец твой тебя разлюбит. Вот что, дитя мое, ты знаешь, что ты жестоко его оскорбил. Я не хочу осуждать тебя за твое поведение. Ты вообразил, что влюблен, и совершил опрометчивый поступок. Сейчас всего этого лучше не ворошить. Но сейчас ты обязан что-то сделать, твой долг сделать все, что только в твоей власти, чтобы показать ему, что ты раскаялся. Не прерывай меня! Выслушай меня до конца. Ты должен считаться с ним. Остин не такой, как все другие люди. Он требует деликатного обращения. Ты должен – есть оно у тебя или нет – изобразить перед ним раскаяние. Совет этот послужит на благо каждому из нас. Отец твой совсем как женщина, и когда чувства его оскорблены, он хочет полного подчинения. Ты вот приехал в Лондон, а он все равно с тобою не видится; ты прекрасно знаешь, что я с ним тоже перестала общаться: мы тоже кое в чем не сошлись. Видишь, ты вот приехал в Лондон, а он по-прежнему держится в стороне. Милый мой Ричард, он испытывает тебя… Нет, он не в Рейнеме. Я не знаю, где он сейчас. Он испытывает тебя, дитя мое, и тебе надо набраться терпения. Ты должен убедить его, что ты думаешь не только о себе самом и о собственных удовольствиях. Если эта особа, – ради тебя мне хочется говорить о ней с уважением, – ну, словом, если только она вообще тебя любит, – словом, если она хоть капельку тебя любит, она присоединится ко мне и также станет уговаривать тебя остаться здесь и ждать до тех пор, пока он не согласится тебя увидеть. Говорю тебе с полной откровенностью: это твои единственный шанс добиться, чтобы он когда-нибудь ее принял. И тут, Ричард, я должна добавить еще кое-что, что тебе надо знать. Тебе надо знать, что исключительно от твоего теперешнего поведения зависит, отвернется от тебя навеки или нет отцовское сердце; знай, что, случись это, в Рейнеме образуется новая семья. Ты не понимаешь, о чем идет речь? Сейчас объясню. Очень хорошо, когда у молодого человека есть братья и сестры, но вряд ли этому молодому человеку будет приятно видеть, что на свет появляются новые, много его моложе. В действительности, они оказываются ему чужими, да иначе и быть не может. Я говорю тебе только то, что слышала от человека, который заслуживает полного доверия. Тебе это и сейчас еще непонятно? Дурачок ты этакий! Если ты не ублаготворишь его, он женится на ней. Да, я в этом уверена. Я это знаю. И к этому вынудишь его ты. Предостерегая тебя, я думаю отнюдь не о твоих интересах, а о твоих чувствах. Я склонна считать, что, если такое случится, это будет означать полный разрыв между вами. Подумай о том, какие пойдут сплетни! Но, увы, это еще наименьшее изо всех зол.
Миссис Дорайя ставила себе целью произвести впечатление и, по возможности, избежать каких бы то ни было споров. Поэтому, как только ей показалось, что слова ее произвели на племянника то действие, которого она от них ожидала, она тут же ушла. В то время как она говорила, Ричард хранил молчание, и если не считать вырвавшихся у него одного или двух возгласов, выслушивал ее с неослабным вниманием. Он призадумался над тем, что услышал. Он любил леди Блендиш, но вместе с тем вовсе не хотел, чтобы она сделалась леди Феверел. Миссис Дорайя с горечью подчеркнула, что пойдут сплетни, и, хоть он и не придал этим ее словам большого значения, он все равно об этом подумал. Он вспомнил о своей матери. Где-то она сейчас? Однако чаще всего мысли его все же возвращали его к отцу, и в нем постепенно начинало пробуждаться нечто похожее на ревность. Он уже примирился с тем, что не увидит отца, сыновние чувства не очень-то напоминали ему последнее время о себе, однако непереносимой была для него мысль, что любовь, которая распространялась на него одного и всю жизнь делала из него кумира, теперь разделится надвое. И какая еще любовь! Любовь такого прекрасного, такого великодушного человека! Если в сердце юноши проснулась ревность, всколыхнув его любовь к отцу, то наряду с этим в нем ожило и другое чувство, более благородное и высокое. Ему припомнились далекие дни; то, как он был своенравен и какую выдержку сумел проявить отец. Он посмотрел на себя и на все свои поступки глазами этого человека. Он решил, что сделает все, что будет в его силах, чтобы только вернуть его прежнее расположение.
Вечером миссис Дорайя узнала от Адриена, что племянник ее решил остаться в городе еще на одну неделю.
– Прекрасно, – с улыбкой сказала она. – К концу недели он станет более терпеливым.
– Вот как! А разве терпение способно породить еще большее терпение? – спросил Адриен. – А я и не знал, что добродетель эта столь плодовита. Вверяю его вам. Через неделю я уже не в силах буду его сдержать. Уверяю вас, дорогая тетя, он уже…
– Благодарю. Ни в каких объяснениях я не нуждаюсь, – прервала его миссис Дорайя.
