— Тебя повидать.
— Повидала? Сделай Моте ручкой — и обратный паровоз уже стоит под парами.
— А если задержусь?
— Если задержишься, то я имею вам, мисс Сонька, кое-что сказать. — Мотя дотянулся до курительной трубки, сделал пару затяжек. — Первое. Воруй так, чтоб ни одно полицейское мурло не сунулось в твои забавы. Иначе в моем хозяйстве начнутся невеселые проблемы. И второе. От каждой цацки, которую своруешь, будешь давать мне процент. В помощь пострадавшим.
Теперь рассмеялась уже Сонька:
— Ты мне нравишься, Мотя.
— Предлагаешь как бы подумать о возможной семейной жизни? — хитро посмотрел на нее вор.
— Нет, предлагаю подумать о помощи всем ворам — и твоим, и остальным.
— Слыхал о твоей затее. Российский общак, да?
— А чем твои воры лучше других?
Матвей Абрамыч помолчал, думая о чем-то, шлепнул жирными губами:
— Вот что, мадам. Будешь лезть на дерево, чтоб оказаться над Мотей, подумай о жопе. Чтоб часом не поцарапать. Ты, Сонька, уехала-приехала, а я на всю жизнь тут. Покумекай об этом.
Сонька и одетый в генеральский мундир Горелов сидели в помпезном ресторане при гостинице, не спеша поглощали вкусное быстро тающее мороженое. Сонька, чтобы не вертеть головой, достала из сумочки зеркальце и принялась вроде бы поправлять прическу, но больше старалась рассматривать находящихся в ресторане клиентов. Отдыхающих здесь было довольно много, но никто особого внимания не привлекал.
Вдруг Сонька увидела внимательно наблюдающего за ними молодого черноволосого господина в легком белом костюме, несколько манерного, но чертовски красивого. Она спрятала зеркальце, негромко приказала штабс-капитану:
— Сходи-ка на полчаса в номер, папенька. Тут наблюдается клиент, с которым мне хотелось бы побеседовать… — и совсем тихо добавила: — На выходе посторожи. Мне кажется, клиент из наших, из марвихеров.
— Это который?
— Молоденький, в белом костюме.
Горелов бросил взгляд по залу, нашел указанного господина, поинтересовался:
— Что я обязан проделать, дочь?
— Перехвати его в вестибюле. Думаю, он непременно в чем-нибудь облегчит меня.
«Папенька» понятливо кивнул, поднялся, громко и сурово предупредил девушку:
— Смотри, дочь! Народишко здесь ушлый, вороватый, чтоб не случилось чего! А я часок посплю в нумерах. — И с прямой по-генеральски спиной не спеша удалился.
Сонька поставила свою серебристую сумочку на освободившийся стул, не успела поднести чашечку с кофием ко рту, как рядом оказался тот самый молодой господин.
— Преогромное пардон, мадам, — с очевидным южным акцентом произнес он. — Не возражаете, если я причалю к вам на пару минут?
Сонька измерила его снисходительным взглядом, пожала плечами.
— Попробуйте.
— Папочка? — кивнул молодой человек вслед ушедшему штабс-капитану.
— С чего вы взяли?
— Из собственных ушей, — засмеялся молодой человек. — Генерал гаркнул так, будто не в ресторане, а на плацу.
— Прошу не комментировать действия моего отца, — сухо попросила Сонька.
— Извиняюсь, больше не буду. А то не дай бог пристрелит! — Снова засмеялся, протянул руку: — Володя Кочубчик.
Сонька некоторое время изучала длинные пальцы Владимира с двумя довольно простоватыми кольцами, не спеша, положила свою ладонь в его руку.
— Софья.
Молодой человек смотрел прямо ей в глаза.
— Не русская?
— Вас это беспокоит?
— Интересует. Вдруг сегодня влюблюсь, а вы уже завтра съедете.
Она с интригой улыбнулась.
— Нет, завтра я еще не съеду. А вы кто, Володя Кочубчик?
— Неродной сын миллионера и родной сын прачки, — ухмыльнулся тот. — Похоже?
Сонька прошлась взглядом по лицу парня, оно было завораживающе красиво: большие черные глаза, крупный алый рот, сильный подбородок. Девушка с трудом отвела от него взгляд, неожиданно произнесла:
— Вы мне нравитесь, неродной сын миллионера и прачки. В вас есть порода.
— В Одессе все с породой, — продолжал веселиться Кочубчик. — Кто без породы, того в море!
Воровка поймала быстрый взгляд молодого человека, упавший на ее сумочку.
— Вы часто бываете в этом ресторане?
— В других часто, но этот — любимый. — Володя непринужденно пересел на стул, на котором находилась сумочка Соньки. — Смотрите, дамочка, какая интересная жизнь протекает за этим окном! Знаменитая улица Дерибасовская всего в двух шагах от вашей изумительной и любимой в народе гостиницы. Если же вы хотите оказаться возле памятника Ришелье, то это вообще не проблема…
Сонька видела, как Кочубчик, продолжая азартно рассказывать про Одессу, профессионально открыл сумочку, вытащил оттуда кошелек, брошку, браслет и сунул все в карман.
— …Вы берете пролеточку, изящно садитесь в нее, и вас с ветерком несут прямо к памятнику. А там море, там причал, там настоящая одесская жизнь!
Молодой человек снова пристально посмотрел в глаза девушки, грудным играющим голосом проворковал:
— Когда прелестная мадам желает окунуться в страсть огня, любви и печали?
Сонька улыбнулась, коснулась его руки.
— Ступайте. Я непременно вас найду, Володя.
Кочубчик поднялся, довольно галантно поцеловал руку, хотел было двинуться к выходу, но Сонька придержала его.
— Если на выходе вы увидите моего папеньку-генерала, не обескуражьтесь. Он непременно вам сообщит кое-что интересное.
«Генерал» стоял неподалеку от гостиничной конторки, листал газеты и журналы, выставленные здесь для гостей. Увидев быстро выходящего из ресторана Кочубчика, он отложил газету, двинулся ему наперерез.
— Простите, уважаемый господин. Вы ничего не забыли в зале?
— В каком зале? — удивился тот.
— В ресторанном. — Горелов крепко взял Володю за руку. — Прошу вас вернуться обратно.
Кочубчик дернулся.
— Генерал, что за шуточки? Вы, наверно, с кем-то меня спутали.
— Вы только что сидели с моей дочерью и забыли поцеловать ей руку.
— Я поцеловал.
— Недостаточно. Она недовольна! — Штабс-капитан свойски улыбнулся, показал глазами на усатого полицейского, дежурившего здесь. — Прошу вас, господин хороший, иначе придется звать на помощь городового.
Сонька с улыбкой наблюдала, как к ее столу направлялся Кочубчик в сопровождении Горелова. Она кивнула на стул, когда тот приблизился вплотную.
