слезы.
— Дорогая моя мамочка, шолом… Не пойму, что творится со мною. Влюбилась. Как дура, как халда. Как дите, которому нет еще и семи лет. Чем он взял меня? Умом? Нет — глуп и бессовестен. Красотой? Не думаю — я знала мужчин не хуже. Может, молодостью? Но я ведь тоже еще не старуха. Мне всего-то двадцать семь.
За оградой, неподалеку от Сонькиной пролетки, стоял тот самый экипаж, на котором прикатил филер. Он скучающе расхаживал вдоль кладбищенской ограды, поглядывал в сторону Соньки.
— Что мне делать, мамочка? — Воровка тяжело вздохнула, высморкалась в платочек. — У меня совершенно ничего не осталось: ни денег, ни украшений. Нищая… Все унес Володя. К тому же на мне висит хвост. Значит, меня скоро могут повязать. Надо бежать… Но не могу. Не могу бежать без него, жить не смогу! Проще умереть, чем не видеть его. Почему? Сама не знаю. Помоги мне, мама.
Она постояла еще какое-то время и направилась к своей пролетке. Филер также уселся в экипаж, дождался, когда Сонькин извозчик ударит по лошадям, и покатил следом.
Первым, кого увидела Сонька, войдя в гостиницу, был штабс-капитан, — он был совершенно пьян. Горелов тоже увидел девушку, нетвердо поднялся с кресла, кое-как щелкнул каблуками и направился ей навстречу.
— Пьян-с, — сообщил он, вытянувшись по стойке «смирно». — Как последняя свинья-с! Но вина в этом не моя! Кочубчика вина!.. Прости, если можешь, доченька. Полгода не пил-с, теперь вот вынужден-с!
Она не ответила, направилась наверх по широкому лестничному маршу. Горелов двинулся следом. Вслед им смотрели два филера.
Сонька, сопровождаемая штабс-капитаном, подошла к двери своего номера, стала открывать его. Сзади стоял, покачиваясь, Горелов. Сонька собралась было войти в номер, увидела, что «папенька» тоже решил переступить порог, и злобно спросила:
— Что нужно?
— Имею информацию! — приложил тот руку ко лбу. — Смею изложить!
Воровка неожиданно развернулась и сильно ударила его ногой в пах. Тот охнул, согнувшись пополам, девушка тут же ударила его локтем сверху, отчего штабс-капитан рухнул на пол. Сонька в завершение подцепила лежащего ногой и закрыла за собой дверь. Горелов покорчился какое-то время возле двери, с трудом поднялся и заковылял в сторону своего номера.
Сонька гуляла по вечерней Дерибасовской безо всякого сопровождения. На руке девушки удобно расположилась та самая обезьянка, которую в свое время продал ей Кондратий Аверьев. Обезьянка вела себя довольно смирно и, лишь когда кто-то из многочисленных зевак протягивал к ней руку, агрессивно скалилась и пыталась цапнуть смельчака когтистой лапой.
Воровка остановилась перед витриной лавки, какое-то время изучала лежавший там муляжный товар, пересадила обезьянку на другую руку и направилась к дверям.
Хозяин лавки, немолодой еврей в ермолке и с длинными пейсами, радушно раскланялся посетительнице, торопливо забормотал:
— Милости просим, мадам! Это прелестно, что ваши ноги завернули вас именно в мою лавочку, да еще с экзотическим животным в руках! Только достойная из достойнейших пожелает купить в такое время настоящий жемчуг или, не дай бог, бриллиант! Вы мадам или девушка?
— Девушка.
— Я так и заметил. Что девушка желают?
Сонька подошла к столикам, под стеклами которых покоились украшения, и принялась внимательно их рассматривать. Зеваки, углядев через витрину обезьянку, попытались проникнуть в лавку, но хозяин немедленно вытолкал их:
— Умоляю! Прошу вас, не надо! Здесь вам не цирк, а уж тем более не зоопарк!
Он вернулся к покупательнице, заглянул ей в глаза:
— К чему девушка уже присмотрелись?
Она опустила обезьянку на стекло стола, ткнула пальцем на три дорогих колье.
— Вот эти.
— У вас тонкий вкус, мадам. Простите, девушка.
Еврей достал по очереди все три колье, стал любовно наблюдать, как Сонька по очереди рассматривала их. В лавку снова начал проталкиваться любопытный народ, и воровка попросила хозяина:
— Предложите им выйти. Я не могу так.
— Господа! — ринулся к двери ювелир. — Не надо здесь устраивать балаган! Вы мешаете мадам заниматься очень серьезным делом! Сделайте, пожалуйста, вон, господа!
Пока хозяин лавки выталкивал зевак, Сонька быстро отковырнула в каждом колье несколько крупных бриллиантов, положила их рядом с обезьянкой, и та тут же их проглотила. Сонька в благодарность сунула ей сушеный банан:
— Спасибо, Марточка.
Хозяин запер дверь, вернулся к столам, пожаловался покупательнице:
— Простите, мадам… то есть девушка. Наша одесская публика хуже любой обезьяны! Это их надо показывать в цирке!
— Покажите еще эти броши и перстни.
— О, зохенвей! — всплеснул тот руками. — Какую барышню послал мне Всевышний! — И не без подозрения поинтересовался: — Извините, у вас хватит денег?
Она ослепительно улыбнулась:
— Лишь бы у вас хватило украшений.
— Знаете, — доверительно сообщил лавочник, доставая перстни и броши, — будь я хотя бы на десять лет моложе, я бы непременно за вами поволочился. Я ведь, мадам, до сих пор живу один.
— Почему? — удивилась Сонька, изучая брошь.
— Жена решила, что ей с Богом интереснее, а я решил, что с меня хватит одной жены. Она была замечательной женой, но очень вовремя сделала мне ручкой.
Обезьяна неожиданно стала проявлять нетерпеливый интерес к украшениям, и ювелир воскликнул:
— Послушайте, девушка, ваше животное тоже разбирается в украшениях! Это вы так ее воспитали?
— Это животное — мой ребенок.
— Вы шутите? — испугался ювелир. — Обезьяна — ребенок?
Сонька рассмеялась.
— Не в том смысле, ребе! — И попросила: — Дайте корочку хлеба, это ее отвлечет.
Хозяин лавки поспешно бросился в соседнюю дверь, и Сонька тут же отколупнула из перстней и колец по паре бриллиантиков, подсунула их шимпанзе. Ювелир вернулся, протянул корочку хлеба обезьяне и вопросительно посмотрел на покупательницу:
— На чем вы остановились, миссис?
Она отодвинула от себя украшения.
— Ни на чем, ребе. Все ваши украшения с браком.
— Вы что? — воскликнул тот. — Что вы говорите? Где вы увидели брак?
Сонька взяла одно из колье, показала на отсутствующие камушки:
— И так на всех изделиях.
Потрясенный ювелир не верил своим глазам.
— Этого не может быть, мадам! Эти украшения — гордость Одессы! Почему здесь нет камней?
— Почем я могу знать? — пожала плечами девушка и взяла на руки обезьянку. — В следующий раз больше уважайте своих клиентов, ребе.
— Но, мадам!
— Будьте здоровы. Пошли, Марта.
