Протокол допроса вел младший полицейский чин Феклистов.
— Имя, — шумно выдохнул Потапов.
— Иван Григорьев.
— Род занятий.
— Рабочий.
— Какого завода?
Кабан взглянул на следователя, усмехнулся.
— А какого еще?.. Путиловского.
Потапов чиркнул что-то себе в блокноте, промурлыкал:
— Путиловский. Это мы проверим, — поднял на задержанного глаза. — Чем занимались на Невском?
— Как чем? — удивился вор. — Гулял.
— С какой целью?
— Не понял… господин… не знаю, как вас…
— Господин следователь.
— Хороший день, господин следователь, вот и решил прогуляться.
— По Невскому?
— По Невскому.
Потапов неторопливо развязал шнурочки на папочке, достал оттуда фотографию, протянул Кабану.
— Вам знакома эта дама?
Тот внимательно посмотрел на изображение, обрадованно улыбнулся.
— Кажись, знакома.
— Кто она?
— Эта дама?.. К нам приходил топтун, показывал ее. Велел, чтоб если что, сразу хомутнуть.
— Хомутнуть?
— Верно, хомутнуть.
— И кто же она, сия особа?
— Кажись, Сонька… Сонька Золотая Ручка. Знаменитая воровка.
Следователь забрал снимок, сунул его обратно в папочку.
— Все верно. Молодец. — Поднял на задержанного глаза. — А в каких отношениях вы с Сонькой Золотой Ручкой?
Кабан даже опешил.
— Я?.. Да вы че?.. Какие у меня могут быть отношения с этой… шмохой? Тем более с такой!
Потапов строго посмотрел на вора, медленно произнес:
— По нашим сведениям, вы отлично знали эту «шмоху», потому как были ее личным кнокарем.
— Я?.. Кнокарем Соньки?
— Вы атасили ее.
— Да вот вам крест! — истово перекрестился Кабан. — Это даже не придумать такое!.. Вот гляньте на мои руки — они железо пилят!
— Пилят, — согласился следователь. — Когда сейфы ломать надо. — Взгляд его становился все тяжелее. — Что ты, мразь, делал на Невском? У кого канал на хвосте?
— Ни у кого не канал!.. Ливеровал себе, и всех делов!
— Сонька в городе?
— Да не надо мне баки вколачивать, господин следователь! Почему я должен про Соньку гнать фуфло?
Потапов оглянулся на дверь, позвал:
— Введите!
Дверь открылась, и в комнату неуверенно, с опаской вошла Ольга-Слон.
— Знаешь этого чмыря? — кивнул следователь на Кабана.
— А как же! — кивнула та. — У Соньки был атасником.
— Ты сама у Соньки кем была?
— Прислугой.
— Значит, его видела, и не раз?
— Как только с кареты Сонька с дочкой выныривали, так они за ними тенью и шныряли.
Следователь повернулся к вору.
— Что, будем и дальше играть в непонятки?
— Господин следователь, — приложил большие ладони к груди Кабан. — Ни вас, ни эту бабку, ни тем боле Соньку я никогда не видел и видеть не желаю!.. Отпустите меня домой, там женка с детворой жрать хотят!
— Ступай, — махнул Потапов Слону, поднялся, остановился напротив вора. — Подумай и не спеша ответь… Сонька все еще в Питере?
— Господин следователь…
Договорить вор не успел — Потапов ударил его по лицу с такой силой, что голова Кабана резко дернулась назад, а сам он свалился со стула. Следователь принялся бить лежачего сапогами в живот и делал это так умело и сильно, что вор не успевал уворачиваться и только стонал от боли.
Ночь была лунная, безветренная.
Ольга-Слон, довольна пьяная, нетвердо шагала вдоль Карповки, басисто напевая полюбившуюся ей песню:
Увидела идущих навстречу двух мужиков, привычно протянула руку и заголосила:
— Господа хорошие, не пройдите мимо. Подайте милостыню одинокой, никому не нужной бабке… Сама из погорельцев, что под Великим Новгородом… Дети задохлись, муж спился…
Мужики — это были Улюкай и Артур — приблизились к ней, огляделись.
— Сейчас поможем тебе, сука…
Ольга от испуга шарахнулась, коротко вскрикнула, но воры крепко схватили ее, зажали рот, подняли над чугунными перилами Карповки извивающуюся тушу и бросили в мутную быструю воду.
Вокруг стояла тишина, лишь где-то вдалеке играла тальянка и подсвистывал веселый и хмельной народ.
При лунной и безветренной погоде дома Петербурга кажутся особо темными, пугающими, таинственными, а грохот проносящихся по булыжнику повозок делает город еще более тревожным.
Марк Рокотов сидел в карете недалеко от входа в ресторан «Бродячая собака» и терпеливо ждал появления желанного господина.
И он вскоре появился. Это был пан Тобольский.
Пан привычно толкнул тяжелую деревянную дверь и скрылся в подвальном помещении.
Поэт сунул извозчику деньги и не спеша зашагал к входу в ресторан.
Ресторан этот слыл любимым местом богемы, поэтому здесь было шумно, дымно и суетно.
Швейцар вежливо поклонился поэту, виновато объяснив:
— Просим прощения, сударь, но мест свободных нет.
— Меня ждут, — коротко ответил тот, отдал швейцару шляпу и направился в глубину зала.
По пути его узнавали, он кому-то пожал руку, кого-то просто поприветствовал издали, увидел в самом углу, за пустым двухместным столом, пана Тобольского, двинулся к нему.
— Добрый вечер, — произнес он, любезно поклонившись. — Мест свободных нет, поэтому не
