новеньком, красного цвета автомобиле, водитель посигналил, и привратник немедленно побежал открывать.
Андрей уже ждал кузину во дворе и заспешил навстречу. Обнялись, расцеловались.
— Ты взволнована… Что случилось?
— Читай, — княжна протянула ему несколько газет. — Ты, видимо, еще не знаешь об этой новости.
Он развернул газеты, пробежал взглядом заголовки:
«В ОДЕССЕ ЗАДЕРЖАНА ЗНАМЕНИТАЯ ВОРОВКА СОНЬКА ЗОЛОТАЯ РУЧКА, А ТАКЖЕ ЕЕ СОЖИТЕЛЬ И ДОЧКА».
«ГДЕ БУДУТ СУДИТЬ СОНЬКУ, ЕЕ ДОЧЬ И МУЖА — В ОДЕССЕ ИЛИ В СТОЛИЦЕ?»
«СОНЬКА ЗОЛОТАЯ РУЧКА ПРИБЫЛА В ОДЕССУ ПАРОХОДОМ».
Князь растерянно посмотрел на кузину.
— Ты думаешь, это правда?
— Конечно. Какой смысл врать, тем более газетам?
— Честно, я не в состоянии поверить. Что делать?
— Ты намерен отправиться в Одессу?
— Не знаю. Пока ничего не знаю.
— Пошли в дом.
— Там родители.
— Ты не хочешь, чтобы они об этом узнали?
— Они сойдут с ума.
— И все-таки пошли!
Они зашагали ко входу. Лакей открыл перед ними дверь, они поднялись на второй этаж. Навстречу им вышла мать князя, княгиня Елизавета Петровна.
— Настенька, что случилось?
— Ничего, Елизавета Петровна. Просто приехала вас навестить.
— Но ты чем-то взволнована.
— Мама, — резко вмешался Андрей, — мне нужно поговорить с кузиной!
Княгиня растерянно улыбнулась гостье, хотела было покинуть их и тут заметила в руках сына газеты.
— Что там? — развернула одну из них, прочитала заголовок. Подняла на сына испуганные глаза. — Их арестовали?
— Нет!.. Не знаю! — князь выхватил из рук матери газету. — Это все вранье!.. Неправда!.. Не знаю!
— Ты не должен туда ехать!
— Почему не должен? Кто сказал, что не должен? — закричал сын. — Почему вы все решаете за меня?
— Но это безумие!
— Да, безумие! — взорвался Андрей. — Ваш сын, маменька, безумен! И пора с этим смириться! Я имею право поступать так, как хочу!.. У меня есть своя жизнь, свои представления, свои намерения!.. И достаточно мне диктовать!.. Надоело, устал, не могу!
Анастасия повисла на кузене, пыталась успокоить его, усадить на диван, а он метался, разбрасывал все, что попадало под руки, кричал:
— Оставьте же, наконец, меня!.. Что вам всем нужно! Позвольте самому разобраться во всем!
Мать обхватила лицо ладонями, отчаянно позвала:
— Антон!.. Антон Михайлович!.. Скорее сюда!.. С Андрюшенькой беда!.. Антон!
Из глубины комнат к ним спешил отец Андрея.
Квартира Ильи Глазкова была действительно в весьма запущенном состоянии — во всех комнатах не убрано, на кухне гора немытой посуды, шторы на некоторых окнах оборваны.
Табба и бывший прапорщик сидели в столовой за столом. Перед ними стояли две винные бутылки — одна уже пустая, вторая ополовиненная.
— Знаете, госпожа Бессмертная, — вел разговор подвыпивший Илья, время от времени пытаясь коснуться руки собеседницы. — Вы уже несколько дней находитесь в моей квартире, а я все еще не могу привыкнуть, что вижу вас воочию и даже могу прикоснуться к вашей тончайшей руке.
— Не надо касаться, — вяло попросила не менее пьяная артистка и отодвинула его руку. — Я и без того прекрасно вас слышу.
— Вы для меня были и остаетесь самым загадочным созданием в мире. Клянусь… Вот даже сейчас — беседую, наблюдаю, и ничего не понять. Как живете, чем живете, почему живете — не понимаю.
— Думаете, я понимаю? — усмехнулась Табба.
— Не уверен. Знаете почему?.. Потому что вы по какой-то причине находитесь здесь. В этой, с позволения сказать, квартире. В этом хлеву. Вы — великая и прекрасная. Что вас вынудило? Что привело сюда? Не понимаю.
— Вам и не надо понимать.
— Почему?.. По-вашему, я настолько ничтожен, что не имею права задумываться?
— Скорее я ничтожна, — Табба налила себе вина, выпила. — Ничтожна и смешна.
— Нет, нет! — Илья вновь дотронулся до руки бывшей примы. — Нет!.. Зачем вы так себя унижаете? Что произошло с вашей душой? Кто вас так унизил? Скажите, и я не пощажу своей жизни. Располагайте мной в любой момент, если я понадоблюсь! Если моя жизнь понадобится — располагайте ею!
— Скоро понадобится, — кивнула актриса. — Даже весьма скоро.
— Хоть сейчас!
— Сейчас не надо. Сейчас сидите и пейте. А завтра мы поговорим отдельно. — Девушка внимательно, с прищуром посмотрела на Глазкова. — Вы ведь отчаянный человек?
— Шел ради вас на сожжение!
— А если еще раз?
От услышанного Илья слегка напрягся.
— На смерть?
— Да, на смерть… Испугались?
— Нет, напротив… Скорее даже обрадовался. Так как смысла в жизни больше не вижу, — молодой человек перегнулся к девушке через стол. — А вы также готовы умереть?
— Теоретически… Практически — не знаю.
— Но решимся на это мы вместе?
— Решимся вместе, а чем завершится, не знаю. Как судьба выпадет.
Глазков откинулся на спинку стула, шумно выдохнул:
— Я готов. Уже готов… Не поверите, но я всегда чувствовал, что наши судьбы сойдутся. Сойдутся на земле, завершатся на небесах!
Он налил Таббе и себе вина, встал, залпом, по-гусарски, выпил.
— Это самый счастливый вечер в моей жизни!
Бывшая прима с трудом поднялась, спросила:
— Я не заметила, телефон в квартире есть?
— Желаете, чтобы я помог?
— Сама.
— Сюда, пожалуйста.
Телефонный аппарат висел на стене в прихожей. Бессмертная сняла трубку, дождалась ответа телефонистки.
— Барышня, соедините, пожалуйста…
Продиктовала номер. Шли гудки. На том конце трубку не снимали. Наконец в микрофоне щелкнуло,
