В небе Сталинграда
Только что прошел дождь. Тяжелые капли еще гулко барабанили по железным крышам, когда мы оказались на одной из известных в Москве улиц Сретенке. Мы пришли сюда, чтобы купить знаки различия для своей военной формы. Не выходя из магазина, прикрепили «кубики» и «шпалы» к воротникам гимнастерок. Вошли в магазин в форме солдат, а вышли офицерами: Хосе Паскуаль и Висенте Бельтран — лейтенантами, Фернандо Бланко — капитаном, а я — старшим лейтенантом.
На улице уже начало темнеть: лишь изредка отражались в лужах тоненькие лучики от затемненных фар автомобилей. Идем к станции метро «Кировская». Оттуда каждый из нас направится на указанные в предписаниях железнодорожные станции. Хосе Паскуаль договорился встретиться на перроне с Доминго Бонильей: они вместе уезжают в Воронеж. Паскуаль немного нервничает.
На улицах все меньше прохожих. Ускоряем шаг. У входа в метро останавливаемся и, не говоря ни слова, все четверо крепко обнимаемся. Паскуаль уходит один. Он делает несколько неуверенных шагов, будто на его плечи навалилась невероятная тяжесть. У самого входа в метро он останавливается, оборачивается и кричит:
— Пако!.. Пако!
Это он обращается ко мне: по-испански уменьшительное от Франсиско Пако.
Мы смотрим в его сторону. Паскуаль уже стоит у входа. Еще один шаг и…
«До свидания, а может быть, прощай, дорогой друг!..» Наверное, он думает то же самое.
— Когда мы еще увидимся?
— Кто знает? Война! Ты что-нибудь забыл?..
— Ничего. Хотел только тебе сказать… Если мы вернемся в Мадрид, запомни мой адрес: Франко- Родригес 47, район Колония Виста 37, Мадрид. Конечно, вернемся после победы над фашизмом!
— Этот путь и долог и труден! — кричит ему Бельтран. — Но не будем терять надежды!
— И не забывайте об этом, — говорит Паскуаль, прикладывая руку к груди.
Сжав кулак, поднимаем руку в приветствии, и Паскуаль уходит, теряясь в толпе людей, входящих в метро.
Мы шагаем по Сретенке, выходим на Садовое кольцо и направляемся к Курскому вокзалу. На одной из улиц бойцы ПВО поднимают в воздух «колбасы» воздушное заграждение, на другой — снимают чехлы с зенитных орудий. На небе загораются звезды.
— Не нравятся мне расставания, — нарушает молчание Бланко.
Я тоже подумал об этом, а потом в голову пришла мысль: «Почему нас, испанских летчиков, распределяют по двое, по трое в разные части? Почему бы не образовать из нас одну часть, например, полк испанских республиканских летчиков? Трудно сказать, почему… Много есть тому причин, и не последняя из них — международное положение. Это тоже нужно учитывать…»
Приходим на Курский вокзал. Смотрю на часы над Центральным входом: уже два часа ночи. Последняя ночь в Москве. Легкий ветерок играет зеленой листвой деревьев на привокзальной площади. С трудом нашел свой поезд на затемненном перроне. Большинство пассажиров — военные.
Свисток паровоза, длинный и пронзительный, нарушает ночную тишину. Поезд трогается. Завернувшись плащ-палатки, устраиваемся спать на лавках вагона.
Долго не могу уснуть, вспоминаю Хосе Паскуаль. Среднего роста, плотный, крутоголовый, светлый шатен небольшой шевелюрой, энергичный, решительный. Хороший друг, он всегда первым приходил на помощь. Вспоминаю, как мы прощались у метро, как вместе работали; на заводе. Вспоминаю тот день, когда мы снова надели форму летчиков, — на этот раз летчиков славной Красной Армии.
Вспоминаю и другие дни. Кажется, будто в руках у меня свежая пунцовая роза и каждый ее лепесток — еще одно воспоминание о прежней жизни. Напрягаю память, перед мысленным взором возникают другие картины — моя роза становится пышнее, к ней прибавляются все новые и новые лепестки.
От толчка открываю глаза. Поезд резко сбавил ход.
В это время Хосе Паскуаль тоже качается в вагоне! Рядом с ним спит Доминго Бонилья. Они едут с ним в одну часть. Хосе Паскуалю тоже не спится. Он вспоминает свое детство. Сколько ему тогда было, когда он принес домой первые заработанные гроши? Семь или восемь лет? Не больше. Учение? В Испании в те времена школы в основном были частными, а плата за обучение высокая. Бесплатные государственные школы принимал ограниченное число учеников, и не все туда попадали, а кому это удавалось, едва доучивались до шестого класса! Бедным родителям приходилось идти на всевозможные жертвы. К несчастью, Хосе остался без отца с раннего детства. Это было огромным бедствием для любой трудовой испанской семьи. Хосе всегда ясно понимал, за что борется и почему так ненавидит фашизм.
Хосе Паскуаль и Доминго Бонилья прибывают в Воронеж в штаб 788-го полка 102-й дивизии истребительной авиации.
— Испанцы?
— Да, испанцы!
— Но пасаран! — восклицает командир эскадрильи капитан Козлов, поднимая сжатый кулак.
— Этот призыв будет грозным предупреждением до тех пор, пока существует фашизм, — отвечает Бонилья, — Если там, у нас, им удалось пройти, то здесь им этого не добиться!
— Вы прибыли вовремя, в самое трудное время, — поясняет им обстановку комиссар эскадрильи Вячеслав Башкиров. — Завтра включим вас в работу. Не хватает самолетов, но скоро получим новые, Каждый из вас должен драться за десятерых. Знаете Як-1?
— Летали на нем.
Положение на фронте, действительно, чрезвычайно сложное. Враг пытается перейти Волгу, преодолеть последнюю естественную преграду. На том берегу Волги — бескрайние степи, и фашисты рассчитывают развернуть там свои танковые и моторизованные части. У фашистов численное превосходство, но у них нет такой моральной силы, какой располагает Красная Армия. Ее части упорно контратакуют наседающего врага, нанося ему ощутимые потери на земле и в воздухе. Гитлеровские армии у ворот Сталинграда. На своих оперативных картах фашистские генералы уже перечеркнули этот легендарный город. Они мысленно уже торжествовали победу.
Вот в такое тревожное время и прибыли два испанца в эскадрилью капитана Козлова. В ее состав входили летчики: Гуляев, Смирнов, Паскуаль, Столяров, Бонилья, Башкиров, Иванов. У каждого пилота этой эскадрильи на счету было по нескольку сбитых самолетов противника. Были и потери. Каждый глубоко в сердце хранил память о тех, кто героически погиб в борьбе за справедливое дело, за Родину.
И снова в бой
— Сегодня вечером у нас митинг на тракторном заводе. Там теперь ремонтируют танки. Кто из вас сможет там выступить? — обратился к летчикам эскадрильи капитан Башкиров.
— Мы с большим удовольствием выступили бы, но нас плохо поймут, ответил Бонилья. — По-русски мы говорим еще не очень хорошо.
— Почему не поймут?.. Там, где не хватит слов, поможешь жестами… Вспомни Испанию. Ты ведь сам рассказывал, что с нашими летчиками вы частенько объяснялись жестами… Переводчиков на каждого не было.
— Да… С летчиками мы еще сможем потолковать, с населением… Там будут рабочие…
— Ладно, Паскуаль! Выступишь, только подготовься? Скоро мы выезжаем на митинг, а пока идите все в столовую и подкрепитесь. Уверен, вы давно ничего не ели.
Услышав про еду, Паскуаль и Бонилья переглянулись и улыбнулись. Вот уже три дня, как они выехали из Москвы и за это время действительно почти ничего не ели. Вместе с другими документами им выдали
