сказал Барбу, вытягиваясь так, что у него хрустнули кости.
Цинтои, наглухо закутавшись, удалились.
— Добрый вечер! Что вы скажете об этом дожде?
— А, господин Алек, госпожа Мона! Откуда вы в такой час?
Мона бросила нам свысока холодный взгляд, едва шевеля губами, объявила: «Мамая», и гордо прошествовала мимо. Господин Алек поспешил заверить нас, что поездка была потрясающе интересной: они обнаружили в Мамае маленький потайной бар, такой чудесный!.. Хорошо одетые посетители, тонкие напитки…
— Ладно, ладно, господин Алек, а как будет с метеосводкой?. Вы ведь, вроде, говорили, что погода — устойчиво сухая?
— Мы встретили одного знакомого — очаровательный человек! Подвез нас на своей машине. У него связи в аэропорту. Так он говорил, что метеосводка на ближайшие часы показывает понижение атмосферного давления.
Последовала обычная возня, предшествующая сну. Стоя в дверях и следя за пляшущими во дворе силуэтами, я курил последнюю сигарету. Габриэлла подошла ко мне, раскачиваясь, и, сумев найти в косяке точку опоры, вцепилась в него обеими руками. Довольно-таки бессмысленная улыбка запечатлелась на ее лице.
— Злюка… ты — злюка… Но Габи — добрая. Она тебя прощает!.. Мне так хорошо!
— Посмотрим, как тебе будет завтра.
— Мне все равно… Я живу мгновением. В этом вся прелесть! Мне так хочется сделать что-нибудь безумное! Хочешь, сделаем что-нибудь безумное?
— Отложим до завтрашнего утра. Делать — так делать при свете дня.
— Ты невыносим… Давай искупаемся в море.
— Это еще что за выдумки?
— Выкупаться в шелковистых волнах… Смотри, появились звезды… Только мы и вода.
— Девочка, пойди и проспись.
— Не хочешь? Ладно! Потом пожалеешь.
— Все же это гораздо лучше, чем воспаление легких.
— Прощай, прозаическая душа! — сказала она и, не слишком твердо держась на ногах, удалилась в глубину двора.
Появилась Олимпия, как чертик из коробочки с сюрпризами.
— Дай мне сигарету!
— Что, черт возьми, делает АБВ? — спросил я, сверкая зажигалкой.
— Спит… Представь себе, какой смех! Вместо того, чтобы он усыпил Филиппа, Филипп усыпил его… Послушай, Джелу, родненький, давай-ка потише…
— Что ты хочешь сказать?
— Так, ничего… эта история с Габриэллой… Не то чтобы вы не подходили друг другу… Но ты напиваешься в обед, она — вечером… Слишком уж у вас общие пристрастия. Подумал ли ты о судьбе ваших будущих детей?
— Олимпия, дорогая, ты совсем свихнулась… Вместо того чтобы думать о судьбе моих детей, лучше бы ты позаботилась о…
— Ну вот! Теперь начнешь читать мне мораль… Я — идеальная мать. Вы все преувеличиваете… по крайней мере Аби! Не понимаю, чего он хочет? Я дала ему почитать учебник о воспитании детей — самый полный Pensbooks… А он, вместо того, чтобы его прочесть… Я-то заботилась, даже англо-румынский словарь захватила, а он все жалуется да ворчит. Вот и Филипп стал нервничать. Лучше бы он проверил, как у него с психикой… Аби, разумеется!
— Я ничего не понимаю.
— Конечно, ведь ты не читал последних работ по психоанализу. Эти работы говорят, что психическое состояние взрослых определяет психо-соматическое развитие ребенка. Разве ты не видел, как спокоен Филипп, когда он со мной?
— Но
— Ладно! Если ты еще и язвишь, я буду против вашего брака!
— Не попытаться ли тебе обратиться к формальной логике? Что ты там навыдумывала?
— Габриэлла попросила меня увидеться с ней завтра утром, она хочет посоветоваться со мной по важному вопросу…
— Ну и что?
— Не понимаешь? Она хочет попросить у меня твоей руки!
— Ты совсем спятила… Почему у тебя?
— Разве не я была той, которая… Кстати, тебе не кажется странным, что супруги Василиаде были в Мамае?
— Нет!
— У тебя никакого воображения! Не говоря уже о наблюдательности и способности к обобщению… Как это ты получил звание капитана? Завтра я открою вам разрешение загадки, — заключила она.
— Мне кажется, ты тоже несколько злоупотребила грогом Мирчи. Иди ложись, а завтра будь добра отпустить АБВ, мне надо с ним поговорить.
— Отдаю тебя Габриэлле, пусть она покажет тебе, что значит быть под каблуком! Лучшего ты не заслуживаешь. Приятных снов!
Двор успокоился. Небо совсем прояснилось, нигде ни облачка… Может, завтра будет пляжная погода?
Всю ночь мне снилось, что я в горах… участвую в экспедиции по восхождению на Эверест… На шестом привале местные проводники покинули меня в какой-то вырытой в снегу яме. Кто это выдумал, что в снегу может быть тепло? Надо было сначала, попробовать на собственной шкуре! Проснувшись, я поразмышлял о том, как связаны сон и реальность и наконец взглянул на часы, которые никогда не забываю положить к себе под подушку. Пять часов! Нет никакого смысла вставать чуть свет. Я стал искать, чем бы еще накрыться… На четвертой стене отсутствие живописных шедевров было восполнено чем-то вроде ковра, изображавшего неизменное похищение из сераля, — явный признак того, что супруги Петреску располагали средствами и имели связи с работниками порта города Констанца. На безрыбье и рак рыба! Я осторожно отколол кнопки, добавил к одеялу, пляжной простыне и двум полотенцам ковер и, дрожа, забрался под это сооружение. Вот это — дело другое! И ведь подумать только, что люди едут на море, чтобы набраться тепла и здоровья! Хотя… если говорить честно, зачем люди едут на море? Те, что живут в этом дворе, приезжают, похоже, для того, чтобы напиваться до потери сознания. Так мне и следует начать отчет для Джиби. По крайней мере будет видно, что я все же открыл что-то за проведенное здесь время. Отчет должен быть, как можно более кратким и ясным… может быть, даже одно-единственное предложение: «Никаких выводов!» Мне снова стало холодно. Какое-то время я возился, стараясь найти позу, которая обеспечила бы мне как можно больше тепла… В конце концов я выбрал положение зародыша в материнском чреве, натянул на голову покрывало и задремал… Проснувшись, я почувствовал, что все мои члены слегка затекли… И все же, так-таки — никакого вывода? Все сводится к дилемме: деревня или двор? Хотя после рабочего визита, нанесенного мною в пивную вчера утром, и после полезных бесед с ее активом деревню следовало бы исключить… Что же мне сказать Джиби? «Подозрительных отсеивает собака»! Если учесть реакцию Замбо, точнее, полное отсутствие его реакции, следует отсеять… Нет, так тоже не идет. Это как метроном: тик-так, деревня-двор, тик-так… «Хора объединения»! Вот где решение! «Одинокому повсюду жить и боязно и худо». Зачем мне одному все разгадывать? Оставим на Шербана деревню и сосредоточимся на дворе. Но в таком случае?.. Если это кто-то из отдыхающих у Дидины, тогда оба дела должны быть связаны, иметь общий знаменатель: деньги. Шербан исключает возможность того, что Петреску участвовал в нападении в Вылсане. Хорошо бы нам тоже это исключить (считая, однако, по-прежнему, что между двумя убийствами существует связь). Что же тогда остается? Вариант с «неизвестным грабителем». Которым может оказаться кто угодно, оттого он и неизвестный! Вот молодец — размышляю, как младенец!.. Который может быть час? Половина седьмого! Будь я наследником семейства О-Хара, я сказал бы себе: «Об этом мы
