— Нет, я не видел. Может, она в Мангалии.
— Мы ее и там не видели, — сообщил Цинтой… — Мы с женой были там, — начал он объяснять. — Поехали пообедать, как люди. Входим в ресторан — все элегантно, официанты вышколены… Подходит один, чтобы взять у нас заказ. Я говорю: «Какое ваше фирменное блюдо?» А он: «Болван с грибами»… Я удивляюсь. Никогда такого не слышал! Но, подумал я, раз повар у них в этом специалист… Заказываем мы по порции… И что бы вы думали нам приносят?
— Что? — спросил АБВ, проявляя живое сочувствие к гастрономическим невзгодам супругов Цинтой.
— Крохотные булочки, твердые, как камень, а в середине — грибочки… Почему это они их так назвали?
— Потому что это французское название: и не болван, a vol-au-vent — с видом знатока разъяснила Мона.
— Ну и вкусы у них, у этих капиталистов… — размышлял Цинтой.
— Все же, где Габриэлла? — вмешалась Олимпия. — Вчера она не слишком хорошо себя чувствовала.
— Где ей быть? Нашла себе кого-нибудь и сидит с ним в тепле, а мы о ней беспокоимся.
— Господин Димок, вы иногда так вульгарны…
— Ну, вы тоже, мадам Мона… будто не знаете, как это бывает… Или поехала куда-нибудь на попутной машине и теперь рассиживается в баре, занимается сравнительным изучением коктейлей.
— А вы как думаете, господин Барбу? — Милика казалась искренне обеспокоенной.
Барбу недовольно пожал плечами:
— Напрасно беспокоитесь. Какое это имеет значение, где она находится? — и, явно рассерженный, он удалился к себе в комнату.
Слова Барбу положили конец спорам: все отправились по своим делам.
Я какое-то время поиграл с Филиппом в медведя и «по кочкам…», потом помог АБВ покормить ребенка. Мы решили, что купать его сегодня не обязательно, затем, неправдоподобно легко, разрешили вопрос об укладывании нашего сокровища. Когда мы вернулись к остальным, атмосфера была накаленной. Погода стояла мрачная, свет очень слабый, шум волн казался все более бурным, и в наши души прокралось беспокойство.
— Нет, с ней явно что-то случилось! — первой сорвалась Олимпия.
— Один мой знакомый, вот так же… жил один-одинешенек… вдруг — инфаркт, и нашли через неделю…
— Может, она оставила какую-нибудь записку, — проговорила Милика, бросаясь к комнате Габриэллы.
Она включила свет. «Что это за беспорядок?»
Я заглянул в комнату. Очень маленькая — стол, стул и кровать — она была заставлена открытыми чемоданами с разрытыми вещами.
— Наверное, она что-то искала в спешке.
— Не может быть! Габриэлла была помешана на порядке. Здесь что-то нечисто…
Я посмотрел внимательнее. В самом деле, здесь было что-то не так. Комната казалась брошенной. В стакане увядали цветы. Будильник остановился на десяти часах…
— Случилось что-то дурное! Надо позвонить в милицию, — начала Милика.
Я осторожно вытолкал ее из комнаты, запер дверь и положил ключ в карман.
— Откуда можно позвонить?
— Телефона здесь нет… Только в соседней деревне… Что случилось, люди добрые?
— Где она сейчас, бедняжка?..
— Здесь что-то нечисто… я чувствую. — Пырву, бледный, как полотно, нервно протирал очки.
Алек, покровительственно хлопая Мону по руке, пытался успокоить ее:
— Может, все еще не так страшно… вчера вечером она была не в себе… может, приступ нервной депрессии… может, она уехала.
— Не взяв своих вещей? Ничего не сказав?
— Бедняжка… недаром у нее были предчувствия. Случилось какое-то несчастье!
Я смотрел на них, не зная, что делать. А волны выли все громче и громче, словно угрожая поглотить все вокруг.
— Стойте! Что это?
Приглушенные удары донеслись из ночной тьмы.
Когда я открыл дверь, нас окутала плотная волна тумана. Дождя больше не было, но двор тонул в ватной бездне, и лишь гул волн указывал направление, у ворот, казалось, светил какой-то огонек. Подойдя к ним, я вытаращил глаза: как в страшном сне, в котором нет ничего невозможного, на меня скалилась морда коня.
— Добрый вечер, товарищи!
Высокая бричка остановилась у самого забора, и стоявший возле нее милиционер осветил меня карманным фонариком.
— Хозяин дома?
— Нет… что случилось?
— Может, вы мне поможете… Не отсутствует ли кто-нибудь из отдыхающих в вашем дворе?
— Габриэлла, — всхлипнул кто-то за моей спиной.
— Да, одна женщина, — подтвердил я.
— Возле пограничного поста волны вынесли труп женщины. Пусть кто-нибудь пойдет опознать его.
ГЛАВА VII
«Правдивая история в первый раз рассказанная»
Джелу и Алек ушли с милиционером, чтобы опознать тело, выброшенное волнами. Веранда, в обычные дни светлая и приветливая, приобрела теперь, в холодном неоновом свете, какой-то искусственный и; тревожащий вид аквариума, в котором давно не меняли воду. Буйный гул моря то приближался, то удалялся, придавая ритм самой неподвижности. К окнам подступил туман; он надвигался на них каким-то ватным комом, который грозил разбить тонкие стекла и залить все внутри. Дом казался хрупкой ладьей на волнах безбрежного моря.
— Что это мы сидим так, как дураки? — нарушил молчание резкий голос Моны.
— Который час? — встрепенулся, словно от тяжелого сна, Цинтой. — Нам надо идти…
— Куда мы пойдем по такому туману? Глаза выколешь… И надо бы узнать, что… — голос Милики захлебнулся в рыданиях.
Волшебство нарушилось, момент замешательства остался где-то позади. Охваченные внезапной лихорадкой, все задвигались, начали искать себе место, дело, которое заняло бы их внимание, хоть немного рассеяло беспокойство… Мона, заявив, что ей холодно, удалилась, Барбу последовал ее примеру, и вскоре из его комнаты послышался хрип радиоприемника. Мирча пробормотал что-то нечленораздельное и ушел, прижимаясь к стенке. А Димок отыскал бутылку спиртного, наполнил стакан и молча уселся на стул перед окном, отсутствующим взглядом следя за клубами тумана…
— Стаканчик цуйки сейчас не помешает… — убежденно проворчал Цинтой и, налив себе в стакан, выпил его до дна.
— Товарищ Верня… неужели это Габи? — Часто моргая, зашептала Милика.
АБВ пожал плечами, кляня про себя дурацкую роль отца семейства, запрещавшую ему любое разумное действие. Впрочем, какое действие было бы сейчас разумным? Прежде всего, отказ от
