Все, чего они хотели в эти минуты, — оказаться дома среди своих, вернуться к привычному уюту и найти что-нибудь теплое и утешительное в своих мисках. После ареста сестер Прайор и официального полицейского расследования, увенчавшего запутанную череду событий, Джо и Дульси чувствовали себя совершенно измотанными. Никогда прежде их не тянуло домой так, как сейчас.
Глава 35
— Нет, — сказал Харпер. — Отпечатки взять не удалось, мягкие ткани почти не сохранились. Однако опознать тело, спрятанное под дерном, мы все-таки сумели. Нет никаких сомнений: это Джейн Хаббл.
Мэй Роз не проронила ни звука и сумела сохранить спокойствие. Похоже, ею теперь владела лишь затаенная ярость из-за смерти Джейн. Харпер спрашивал себя, не слишком ли он прямолинеен с пожилыми дамами; впрочем, это явно не касалось Мэй Роз. Она не сводила с него ясных голубых глаз, полных не только гнева из-за убийства Джейн, но и очевидного ума и проницательности.
— Помимо пальца, — сказала она, — можно ведь опознать ее и по зубам.
— Да, а еще по рентгеновскому снимку: у нее был множественный перелом левой лодыжки.
— Я помню о нем. Она мне рассказывала, что сломала ногу еще в колледже, катаясь на лыжах. Этот старый перелом доставлял ей немало страданий в плохую погоду. Так рентген обнаружил его?
— Именно, — сказал Харпер.
Ему пришло в голову, что он сам – в форме и при оружии – был несколько неуместен за изящным садовым столиком в полном цветов дворике «Каса Капри». Помимо него и Мэй Роз, у чайного столика сидели юная Дилон Торвелл и Сьюзан Доррис. Сьюзан уже сменила кресло-каталку на металлические ходунки, которые стояли сейчас рядом с ее стулом; рядом дремал коричневый пудель. Вся компания была в сборе, отмечая приход нового руководства, которое и организовало нынешнее чаепитие. За соседним столиком разместились Клайд, Вильма, Бонни Доррис и старая Эула Вимс.
— Если этот палец действительно из могилы Джейн, — сказала Мэй Роз, — тогда другое захоронение – разрытая могила Долорес Фернандес – было просто отвлекающим маневром?
— Ну да, — сказал Харпер. — После того как собака порылась в могиле Джейн и выволокла оттуда сохранившуюся фалангу, Аделина раскопала захоронение Долорес Фернандес, чтобы заставить нас поверить, будто палец появился оттуда, а могилу Джейн укрыли новым слоем дерна. Должно быть, Аделину обуяла какая-то дурацкая надежда, что мы примем ее доводы за чистую монету и не станем затруднять наших криминалистов анализом этой кости.
— Не тут-то было, — удовлетворенно сказала Мэй Роз.
Эта маленькая, похожая на куклу женщина вызывала у Харпера изумление. Такая хрупкая с виду, она с упрямством буйвола настаивала, что Джейн и другие стали жертвами насилия.
— После того как собака влезла в могилу, Аделина и начала раскладывать яд. — Мэй Роз покачала головой. — Аделина устроила настоящую игру в «наперстки», меняя людей местами.
— Так оно и было. Это началось пятнадцать лет назад, Когда скончалась некая Дороти Мартин. Ее мы тоже идентифицировали – по рентгеновскому снимку зубов. Аделина тайно похоронила ее на старом кладбище, остальным обитателям пансионата сказала, что госпожу Мартин перевели в больничное отделение, а сама продолжала получать по две тысячи долларов в месяц на ее содержание. Хотя сейчас, я полагаю, оплата наверняка выросла тысяч до трех.
— От трех и выше, — сказала Сьюзан Доррис.
— То же самое Аделина сделала с двумя другими пациентами, — сказал Харпер. — Возможно, их смерть наступила от естественных причин, криминалисты еще не закончили исследовать их останки. Ни об одной из этих смертей объявлено не было, поэтому попечители продолжали платить за этих людей. У всех трех жертв были назначенные банком опекуны, следившие за их доходами и платившие по их счетам, но они своих клиентов никогда в глаза не видели. От банковских служащих никто и не ждет такого – на это у них нет времени, да им и не платят за подобные вещи. Близких же родственников, которые могли неожиданно нагрянуть с визитом, ни у одной из жертв не было. А если кто-то из попечителей звонил и просил о встрече Рене устраивала представление, гримируясь под нужную старушку.
— Стало быть, Аделина хоронила своих подопечных, продолжая получать за них ежемесячные выплаты. Неудивительно, что она разъезжает на новеньком «Бентли».
Харпер кивнул.
Аделине удавалось большую часть афер проворачивать втайне от испаноязычных медсестер, а трем администраторам она увеличила жалованье почти вдвое. Она всегда брала сиделок, которые не склонны распускать язык, не слишком сильны в английском и у которых нелады с законом. Таких женщин ей было нетрудно держать в повиновении при помощи угроз и шантажа.
Харпер отхлебнул чая, жалея, что это не кофе, и посмотрел на перегруженное пожитками кресло- каталку Мэй Роз.
— А вот та кукла в вашей синей сумке, госпожа Роз, — та самая, которая была у Джейн? Это в ней вы нашли записку?
Мэй достала поблекшую куклу и взъерошила ее тусклые желтые волосы.
— Да, та самая, что я давала Джейн. Эта кукла была ее последней мольбой о помощи. — Мэй Роз задумчиво посмотрела на Харпера. — Мольбой, которая дошла до нас лишь после ее смерти.
Она грустно погладила куклу и положила ее на розовую шаль рядом с пестрой кошкой, что дремала, свернувшись калачиком, у нее на коленях.
— А известно ли, кто именно… Кто из них троих на самом деле убил Джейн? И кто ее хоронил?
— Точных доказательств нет, — сказал Харпер. — Мы только знаем, что ей дали смертельную дозу валиума, смешанного с другими лекарствами. Следы препаратов, ставших причиной смерти, можно обнаружить даже тогда, когда уже не удается найти ни синяков, ни ран. Мы полагаем, что хоронили ее либо Аделина, либо Тедди – криминалисты обнаружили волосы обоих подозреваемых возле могилы. Экспертам лаборатории пришлось отделять их от волосков животных, подобранных там же; и шерсть, и волосы были смешаны с листьями, травой и землей…
— А чья это шерсть? — спросила Дилон.
— Кошачья, — сказал Харпер. — Какой-то бродячей кошки, наверное.
На Клайда он не смотрел, хотя Клайд не сводил с него глаз. Харпера по-прежнему раздражал серый кот Дэймена, хотя это было и смешно, и нелепо. Сам же кот в настоящий момент устроился у них над головами на апельсиновом дереве и, возможно, спал, хотя дважды Харпер заметил желтые полоски, сверкнувшие из-под сомкнутых век. Ощущая присутствие кота, он чувствовал себя – как в последнее время ему случалось нередко, даже чересчур часто – нервным, раздраженным; в такие моменты ему с трудом удавалось держать себя в руках.
Этот кот по ходу расследования то и дело путался у него под ногами, из-за чего Харпер терял уверенность, выходил из себя и в минуты гнева мечтал никогда в жизни больше не видеть ни одного кота. Кошки на кладбище, кот, улепетывающий от Рене, кошачьи волоски вокруг куклы, усаженной таким образом, чтобы он ее нашел. И еще крошечные следы на кукольной руке, которые, по клятвенным уверениям экспертов лаборатории, были оставлены кошачьими зубами.
Все это Харпер решительно отказывался принять. Подобные вещи не укладывались у него в голове, и думать о них ему не хотелось.
Если бы кошки оказались замешанными в дело впервые, он бы просто пожал плечами, счел бы это совпадением и вскоре забыл.
Но это было уже не впервые. Третье убийство за год – и в каждом расследовании так или иначе обнаруживались эти двое, оставляя свои следы, свои собственные трудноразрешимые загадки.
И, что хуже всего, капитана одолевало мерзкое предчувствие, что и этот раз не был последним.
Лежа на коленях у Мэй Роз, Дульси зевнула и поглубже зарылась в розовую шаль, отпихнув при этом куклу. Дульси не подняла глаз, когда Харпер упомянул о кошачьей шерсти возле могилы; не взглянула она и на дерево. Джо, сидевшего среди ветвей, наверняка позабавило, что Харпер направил кошачьи волоски в
