Тревельян откинулся на спинку, пуская кольца дыма.
— Она может принести нам много хлопот, — произнес он вслух. С тех пор как он встретил Клер, Тревельян чувствовал себя не в своей тарелке. То ему хотелось уложить ее в постель, то вести с ней умные разговоры. Сегодня вечером он ясно почувствовал нежность девушки, и это поразило его. Страстные женщины обычно не проявляют заботы о мужчине, когда тот заболевает. А Клер беспокоилась о нем, проявив материнские чувства; он вспоминал ее страсть — она не смогла скрыть ее, когда читала его рукопись. Тревельян вспомнил как она смотрела на его руки и как ему хотелось бы показать Клер, на что способны эти руки.
«Мактаврит, — вспомнил он. — Она хочет повидаться со старым Мактавритом, хочет, чтобы я заставил старика перестать воровать скат. Но разве это мое дело? Что мне до этой дурацкой истории?!»
Тревельян выпустил еще несколько колец дыма и улыбнулся. Клер была так хороша, когда горячо возмущалась старым Мактавритом. Волосы, глаза, великолепная грудь!..
— Гарри не ценит ее, — сказал он громко. — Гарри не знает, что она умна. Гарри даже не знает, как легко пробудить ее страсть, он вовсе не хочет научить ее чему-нибудь новому. Гарри никогда не умел быть учителем.
«Если бы она была моя, — думал Тревельян, — я бы не пожалел времени, чтобы научить ее всему, что она способна воспринять. Если бы она была моя, я бы не оставлял ее на целые дни одну, если бы она была моя…»
Тревельян нахмурился и встал.
— Я иду спать, — сказал он Оману, не обращая внимания на его укоризненные взгляды. Тревельян никогда не ложился раньше рассвета, он говорил, что слишком много должен сделать, чтобы тратить время на сон.
На следующий день Тревельян встал очень рано. Выйдя из гостиной, он поднялся по каменным ступеням, открыл люк и вылез на крышу. Подойдя к краю и пройдясь туда-сюда, он убедился, что Гарри был прав: крыша почти разрушилась. Он открыл другую дверь и спустился вниз по узкой грязной лестнице. Ею явно никто не пользовался долгие годы. Тревельян нагнулся и поднял с пола игрушечного солдатика, принадлежавшего когда-то то ли ему самому, то ли его старшему брату. Гарри запрещалось играть с братьями и сестрой.
Тревельян спустился еще на два пролета, подошел к маленькой двери и открыл ее. Как он и предполагал, с другой стороны дверь была замаскирована огромным гобеленом. Он отодвинул его и очутился в полутемной комнате. Тревельян удивился, увидев маленькую, полную, седовласую женщину, которая пристально наблюдала за ним. В полумраке он не сразу понял, кто это.
— Привет, тетушка Мэй, — произнес он, улыбаясь. — По-прежнему страдаете бессонницей?
Она спокойно смотрела на него.
— Ты Велли, да? Ты стал настоящим мужчиной.
— Нет, тетушка Мэй. Велли умер, если помните.
— Ах, да. Да, да. — Она продолжала вглядываться в гостя. — Тогда кто же ты?
— Я призрак Велли, — ответил Тревельян и подмигнул ей.
— О, тогда у тебя будет хорошая компания, — ответила старушка и вышла из комнаты.
— Ничего не изменилось, — пробормотал Тревельян, выходя через другую дверь в небольшую гостиную и взглядом отыскивая следующую дверь в стенной панели.
Когда дом был замком, существовало несколько тайных входов и выходов, чтобы обитатели могли незаметно покинуть его в случае опасности. Следующие поколения, перестраивая здание, сохраняли тайные ходы, лестницы и двери. В XVIII веке один из предков Тревельяна заключил старинный замок в прекрасную современную оболочку, но не стал переделывать внутренние покои. Скорее всего у него просто не хватило денег, чтобы довести начатое до конца. В доме осталось множество потайных дверей и проходов. Тревельян с братом и Леатрис тщательно исследовали все эти тайники.
Он зажег свечу, поднялся на одну ступеньку, тихо открыл дверь и вошел в комнату, которая когда-то была покоями его отца. Все осталось нетронутым, судя по всему, здесь никто не жил. Тревельян подошел к сундуку, стоявшему у стены, и открыл его. Руки его задрожали. Ему почудилось, что отец здесь, рядом с ним, или вот-вот войдет в комнату.
Что скажет ему сын, будет ли он рад видеть отца или плюнет на землю у его ног? Тревельян не знал.
Он без труда нашел в сундуке то, что искал — ярко-синий шотландский плед с красным и зеленым узором. Тревельян улыбнулся, вспомнив Клер Уиллоуби. «Посмотрим, узнает ли она этот плед», — подумал Тревельян. Ведь такого узора нет ни в одной из книг, это плед клана Монтгомери, только глава семьи имеет право носить его.
Тревельян разделся, оставшись в рубашке, расстелил плед на полу и попытался завернуться в него, как делал это отец. Тот делал все легко, а Тревельян через несколько минут уже проклинал шотландские обычаи.
«Никогда не носи короткую юбку, — вспомнил Тревельян слова отца. — У лорда большая ответственность. Если мы не будем поддерживать традиции, кто же тогда их сохранит?»
Тревельян старался изо всех сил. Ведь у Гарри нет проблем с проклятой юбкой. Тревельян улыбнулся: он хочет произвести впечатление на девушку, а ей длинная юбка наверняка понравится больше, чем короткая.
Наконец он справился с пледом, завернув его на талии и укрепив поясом. Перекинув один конец через плечо, он заколол его брошью отца, на пояс подвесил кожаную сумку мехом наружу, натянул толстые носки, надел ботинки с дырками, проделанными специально для того, чтобы вода Шотландии не задерживалась в них.
Закончив, Тревельян посмотрел на себя в зеркало и на какое-то мгновение увидел в нем отца и старшего брата.
Он повернулся и вышел. Поднявшись на один пролет, он нагнулся и пошел коротким туннелем. Тревельян не знал, в какой комнате поселили Клер, но у него были свои соображения. Его мать ничуть не изменилась и наверняка поместила девушку в комнату для гостей. Старая карга считает американцев людьми третьего сорта.
Медленно, чтобы дверь комнаты не скрипнула, Тревельян открыл ее, чуть сдвинув портрет двоюродной прабабушки.
Было уже светло, он подошел к окну и задернул занавески. Клер лежала на животе. Тревельян улыбался, глядя на сбившиеся на пол одеяла.
Он был умилен: как молода, как искренна, невинна эта девушка! Был ли он таким когда-нибудь? Наверное, нет.
Он сел на край кровати и поправил прядь волос, упавшую Клер на глаза. Она пошевелилась, но не проснулась. Рукав пеньюара не прикрывал локоть, и Тревельян погладил нежную кожу. Им овладело желание ласкать это тело. Он желал ее всю, мечтал, чтобы она смотрела на него своими большими, темными, полными страсти глазами, загоравшимися, когда она говорила о Красавчике принце Чарли.
Клер пошевелилась, приподняла голову и улыбнулась.
— Доброе утро, — пробормотала она и отвернулась. Через несколько секунд она вдруг повернулась и изумленно уставилась на него.
— Доброе утро, — весело проговорил Тревельян. Она села, натянув одеяло до самого горла.
— Что вы делаете в моей комнате? — прошептала она, бросив взгляд в сторону гардеробной.
Тревельян приложил палец к губам и поднялся. Глаза Клер широко раскрылись, когда она заметила, как он одет.
— О, Тревельян! — прошептала она. — Это же филамор — Она с благоговением произнесла название шотландской длинной юбки.
Он молчал, глядя на нее с улыбкой и стараясь не показать, как ему приятно ее изумление. Все его усилия оправдались. Тревельян тихо подошел к двери, ведущей в гардеробную, и увидел мисс Роджерс. Она лежала на своей узкой постели, прямая и строгая. Он презрительно фыркнул и закрыл дверь.
— Вы не говорили мне, что она ваша горничная.
