Не отрывая взгляда от шляпы в своей руке, ‘Ринг нехотя процедил:
— Да меня бы вся семья подняла на смех. Ну как, — продолжил он другим тоном, — вы готовы?
— Баттеркап, — позвала Мэдди, и конь рысью подбежал прямо к ней.
Не обратив никакого внимания на ее протянутую руку, он просунулся к самой карете и начал слизывать красную краску. Рассмеявшись, она взяла поводья и вспрыгнула в седло.
— На нем, кроме меня, никто никогда не ездил, так что ваш более легкий вес может его встревожить, — проговорил ‘Ринг, слегка укорачивая для нее стремена.
Она потрепала коня по холке.
— Я справлюсь. Отец научил меня ездить верхом. Мы поладим, не так ли, красавец?
Фрэнк и ‘Ринг обменялись красноречивыми взглядами, и ‘Ринг покачал головой. Ох уж эти амазонки!
Мэдди была на седьмом небе от счастья. Как же давно она не ездила на таком прекрасном горячем скакуне! Баттеркап отлично ее слушался, и, не раздумывая, она направила его вверх по крутому склону холма, возвышавшегося прямо перед каретой. Она взбиралась так быстро, что ‘Ринг на лошади Тоби едва за ней поспевал. Ей ужасно хотелось испытать коня на какой-либо равнине, но, к сожалению, равнин в Скалистых горах не предвиделось.
Когда ‘Ринг наконец настиг Мэдди, на лице ее была широкая улыбка.
— Наверное, чудесно оказаться вновь там, где вы выросли, — заметил он как бы между прочим.
— О, это просто волшебно. Воздух такой прозрачный, свежий… — Внезапно она сообразила, что он опять ее подловил.
Бросив на него взгляд, она увидела, что он улыбается, весьма довольный собой, и отвернулась.
Какое-то время оба молчали.
— Капитан, — медленно проговорила Мэдди наконец, — как ваше имя? Кроме, разумеется, «мальчик» и «парень», как вас называет Тоби.
— Или «воплощение дьявола», как называете меня
Она не ответила, продолжая сидеть все так же отвернувшись.
— Меня зовут ‘Ринг.
Повернувшись, она взглянула на него с недоумением.
— ‘Ринг[9]? Понятно. А всех этих ваших многочисленных братьев и сестер зовут как? Неклис[10]? Брейлит[11]? Может, даже Энклит[12]?
Он рассмеялся.
— Нет, конечно. На самом деле меня зовут Кристофер Хринг Монтгомери. Мое второе имя начинается с «X», но эта буква не произносится. Мама всегда писала вместо «X» апостроф, вероятно, чтобы люди не называли меня Ха-рингом.
Мгновение Мэдди молчала, наслаждаясь чудесным бодрящим воздухом и прекрасной лошадью, которая была под ней.
— Откуда такое имя? — спросила она наконец.
— У моего отца хранится большая старинная семейная Библия, где можно найти имена всех членов нашей семьи.
— Например?
— Джарл, и Рейн, и Джослин.
— Джослин — красивое имя.
— Но не когда его дают мальчику, как в нашей семье.
— Может, вам лучше звать его как-нибудь иначе, например… ну, не знаю… Лин, наверное.
— Лин! Да ему бы пришлось защищать себя с оружием в руках с шести лет!
— Лин ничем не хуже ‘Ринга. Почему вас не зовут Крисом?
— Кристофер — имя моего отца. Я стал бы молодым Крисом или в нашей семье, скорее, молодым Китом. В конце концов, ‘Ринг звучит совсем неплохо по сравнению с Ха-рингом.
Он улыбнулся.
— А откуда у вас имя Мэдди?
— От королевы, конечно. Она дает имена всем маленьким герцогиням.
— Наверное, она назвала вашу сестренку Лорел в честь какого-нибудь ланконийского цветка. Могу поспорить…
‘Ринг умолк, так как на лицо ее внезапно легла тень. Вероятно, он опять сказал что-то не так. Но что?
— Лорел, — повторил он тихо и увидел, как она мгновенно сморщилась, словно от боли. — Эй, глядите- ка, — весело крикнул он. — Видите? Певчий дрозд!
Послушно Мэдди посмотрела в ту сторону, куда он показывал, и, когда опять повернулась к нему, лицо ее было вновь спокойно. «Итак, Лорел, — подумал ‘Ринг. — Похоже, вся эта возня вокруг нее как-то связана с ее сестрой Лорел».
Больше он не делал никаких попыток поддеть Мэдди, дав ей возможность спокойно наслаждаться этим прекрасным днем. Но для себя решил, что с этой минуты не спустит с нее глаз.
6
Второе выступление Мэдди не потребовало каких-либо предварительных демонстраций ее способностей. Слухи о ее пении в Денвер-Сити распространились по горам с быстротой молнии, и старатели съехались послушать Ла Рейну изо всех окрестных лагерей.
Она сказала капитану Монтгомери, что будет петь на улице. Поначалу он запротестовал, но вскоре сдался, поняв, что она полна решимости добиться своего во что бы то ни стало. Старатели построили для Мэдди что-то наподобие сцены, достаточно большой для нее и Фрэнка, который на этот раз играл на флейте. Капитан же с Тоби расположились от них по обе стороны.
Один раз Мэдди во время пения бросила взгляд на капитана. Прислонившись спиной к дереву, он стоял с закрытыми глазами, явно млея от удовольствия. Какими бы ни были его недостатки, он, похоже, наконец-то полюбил ее пение. К концу вечера она поняла, что поет, в сущности, для него одного. Наблюдая за ним краешком глаза, она видела, с каким восторгом он смотрит на нее, когда, играя своим голосом, Мэдди то держала необычайно долго одну ноту, то рассыпалась звонкой трелью.
Когда четыре часа спустя Монтгомери уводил ее со сцены, рука его крепко сжимала ее пальчики.
— Вы были правы. — Он улыбнулся ей. — Что бы вы ни сказали о своем голосе, этого все равно будет мало.
Мэдди подумала, что это был, возможно, самый искренний комплимент, какой ей когда-либо доводилось слышать. Комплимент был таким искренним, а лунный свет таким прекрасным и чарующим, что, боясь собственной слабости, она не стала приглашать его выпить по бокалу портвейна и, как только очутилась в своей палатке, тут же достала фотографию Лорел и долго ее разглядывала. Как бы то ни было, нельзя было никому доверять, во всяком случае тем, кто мог вмешаться в это дело. Она представила, как капитан Монтгомери с саблей наголо мчится в горы, дабы расправиться с этим отвратительным человеком, который к ней приходил, а потом с Лорел происходит что-нибудь ужасное.
К тому времени, когда она наконец отправилась спать, в голове у нее была одна только Лорел.
В салунах на Пайкс-Пик не существовало часов открытия или закрытия. Распитие горячительных напитков считалось здесь таким же обычным занятием, как поиски золота, и спиртное текло свободно, как горные реки.
В одном из многочисленных салунов-палаток, за столом, где легко можно было бы занозить себе руку, если бы не толстый слой покрывавшей его грязи, сидели четверо мужчин. Перед ними на столе уже стояли две пузатые бутылки из-под виски, и они допивали третью.
— В жизни такого не слыхал, — произнес один из них.
— Наверняка так не поют и ангелы на небесах.
— А Салливан еще говорил, что это все ерунда.
— Мне бы хотелось, чтобы ее услыхали наши ребята.
— Мы могли бы ее попросить спеть для нас в Баг-Крике.
— Да туда добираться целый день, и народу пятьдесят душ, не больше. Она не выручит себе даже на дорогу. Не станет она этого делать.
