— Но что же получит Ремо?
— Всё, что я найду возможным ему дать. Это традиция синанджу.
Ремо заметил, что кровь отхлынула от круглого лица Пу.
— Смотри, любимая, — сказал он. — Если ты чувствуешь какой-нибудь обман в этом браке, ты можешь его расторгнуть сейчас.
— Нет, — сказала она. — Ни один Мастер синанджу даже не думал о том, чтобы расторгнуть брак.
Чиун улыбнулся и оставил Ремо с Пу, которая следила за его имуществом лучше, чем американская налоговая инспекция. Но прежде чем уйти, Чиун сказал:
— Когда в следующий раз мистер Арисон позовёт, а он сделает это, я пойду с тобой. И я покажу тебе, как с ним справиться.
ГЛАВА 9
— Чиун знает его?
— Я думаю, да, — ответил Ремо.
Он говорил со Смитом из дома пекаря. Жена пекаря была в новом платье от Гаррода. Она готовила вечерний обед и поэтому встретила Ремо довольно— таки непочтительным жестом и презрительной улыбкой. Должно быть, она считала его простофилей.
Ремо проигнорировал её. Нигде в мире он не встречал такого неуважения к себе, как в Синанджу. Особенно от семьи Пу. Он мог бы изменить такое положение дел, но для этого необходимо было удовлетворить притязания Пу.
Чем больше он думал обо всех этих вещах, чем больше он думал о прекрасной Пу, тем больше он не хотел заниматься любовью с этой женщиной. Ни одного раза. Никогда.
И не потому, что Пу была толстой. Вес в хорошенькой женщине может быть даже привлекательным. Пу была по своей сути очень неприятным человеком. Она была похожа на болото, которое засасывает каждого, кто к нему приближается.
За три минуты в отеле «Давид» она приобрела замашки важной дамы, матроны.
Она вернулась из Лондона подобной худшим представителям британской королевской семьи, которые относились ко всем окружающим только с одной меркой: можно ли его удостоить своей милости, или проигнорировать.
И она собиралась стать его партнёром в бизнесе.
Она использовала свою мать как кнут. Ремо чувствовал, что он может стать похожим на пекаря — доброго, но внутренне опустошённого человека. Он стал походить на раба.
Ремо никогда не слышал от Чиуна ни одного слова о его жене или о том, как он ухитрился прожить с ней. Но Мастера синанджу в жизни всегда имели что-то ещё. Они были синанджу. Это было больше чем жена или любовница: это было важнее всех родственных связей.
Это было близко Ремо, родившемуся в Нью-Йорке, в Америке, и впитавшему тысячелетнюю историю Мастеров синанджу. Несмотря на то, что они с Чиуном по многим вопросам занимали диаметрально противоположные позиции, по своей сути они были одинаковы. Более одинаковы, чем близнецы. Он не смог бы объяснить этого Смиту.
— Он узнал Арисона. С самого начала. Ещё в индейском лагере.
— Кто он?
— Он не хочет этого мне рассказать, — ответил Ремо.
— Почему? Не знаю, понимаешь ли ты, что мы снова с ним встретимся. Но когда это случится, ты можешь не справиться с ним.
— Я остановлю его.
— Ты не сможешь, Ремо, — сказал Смит.
Они обсудили в подробностях все три инцидента, и Смит задавал ему обычные вопросы. Они обсуждали это снова и снова. Время шло, и Смит всё сильнее начинал беспокоиться.
— Чем больше мы это обсуждаем, Ремо, и чем больше я анализирую эту ситуацию, тем всё более убеждаюсь, что этот человек, или система, или что-то там ещё, не может быть остановлен. Он может остановиться по собственной воле, а не потому, что ты с ним что-то сделаешь.
— Возможно, что я не справлюсь с ним физически, но ответ может быть в свитках синанджу.
— Я не уверен, что ты найдёшь ответ. Ты знаешь о том, что этим делом искренне обеспокоен наш президент, да и я тоже?
Ремо выбрался из дома пекаря и вышел на улицу. Был полдень, и солнце припекало холодные свинцовые воды Западно-Корейского залива. Чайки с криками кружились над рыбачьими лодками, нагло атакуя грязную маленькую деревушку.
— На первый взгляд, кажется, что в том, что он делает, нет рационального мотива. Это было похоже на ракеты, каждая из которых летит своим пугем. Это был человек, действия которого невозможно предсказать. Сначала он помог индейцам в войне, потом он превратил жителей Идры в солдат, атакующих авианосец США. Потом он появился среди боевиков Ирландской Республиканской Армии и чуть было не втянул их в военные действия в Европе. А теперь он исчез и неизвестно, где снова появится. Что это за человек или явление?
— У него, кажется, старая вражда с Домом синанджу. К тому же Чиун узнал его.
— Хорошо. Ты знаешь синанджу, Ремо. Много ли у синанджу врагов?
— Мы не знаем. Это именно так. Должно быть, где-то в свитках есть сведения о том, где находятся наши враги. Но даже если мы не найдём этого, не беспокойся.
— Почему?
— Чиун сказал мне, что покажет, как справиться с ним.
— Я надеюсь, что он прав, Ремо. Этим утром кто-то похитил папу римского. Итальянская полиция, которая не имеет права входить в Ватикан, сообщила, что впервые за столетия швейцарская гвардия была готова начать военные действия.
— Отлично. Это вполне похоже на мистера Арисона. Что ж, теперь у нас есть возможность дать Чиуну продемонстрировать свои способности.
Ради Ремо Чиун нарядился в чёрное кимоно с серебряной вышивкой, преподнесённое Дому синанджу итальянской фамилией несколько столетий назад.
В его складках находился цветистый пергамент, который гласил: «Дому, знания которого мы ценим, — ваши добрые и преданные друзья Борджиа».
— Мы не пользовались этим кимоно с тех пор, как работали в Италии, — сказал Чиун, когда они сели на маленький катер, который должен был доставить их на авианосец, на котором их ждал итальянский военный самолёт. — Хорошая династия Борджиа. Но у них был один серьёзный недостаток. В большинстве случаев они любили действовать в одиночку. Взять, например, Лукрецию Борджиа. Она любила прибегать к яду, чтобы устранить своих противников, вместо того чтобы воспользоваться услугами наёмников. Если бы они чаще прибегали к нашим услугам, их дела шли бы гораздо успешнее.
— А что ты думаешь делать с Арисоном? — спросил Ремо.
— Ты увидишь, — ответил Чиун.
— Я буду себя чувствовать намного лучше, если буду знать.
— Я тоже буду чувствовать себя гораздо лучше, если ты будешь знать, но ещё не время.
Прежде чем они пошли в Ватикан, Чиун совершил прогулку по улицам Рима. Некоторые из сохранившихся мраморных памятников частично были похожи на мраморные скелеты, увядающие от соседства современных улиц. Они осмотрели старый дом весталок, языческих жриц, которых католическая церковь взяла за образец при создании женских монастырей. А затем, конечно, стала жестоко преследовать старых богов и старые храмы.
До возникновения христианства во всём так называемом цивилизованном мире правили только эти боги. Для каждого признака — любви, выпивки, войны, моря — существовал специальный бог. Венера и
