которую подпитывает за счёт своих жертв. Жертвы — это люди, которые откликаются на отрицательные военные импульсы. Причиной того, что вы и Ремо оказались не подвержены этому влиянию, явилась ваша своеобразная подготовка. Другие люди борются со своими страхами, в то время как ваши страхи питают ваши силы. Вы не боретесь с ним, потому что прислушиваетесь к каждому ощущению внутри себя. Вы понимаете?
— Ты спишь с женщиной, которая объясняет тебе синанджу? — спросил Чиун.
Ремо сделал движение, не понятое женщиной, и остановился рядом с железными статуями из Мали.
— Эти немного попортились, — сказал Ремо.
— Ты идёшь? — спросила Анна.
— Нет, он остаётся, — ответил Чиун.
— Позволь ему ответить, — сказала Анна.
— Я должен здесь всё расставить.
— Ты не хочешь увидеть, как мистер Арисон разрушится под действием электронной контрсилы?
— Надеюсь на это. Но я должен сначала заняться комнатами, — сказал Ремо.
Чиун улыбнулся. Ремо мог быть хорошим мальчиком, когда хотел. И Ремо был им.
— Он знает, что твои маленькие хитрости не могут остановить что-то, похожее на Арисона, — сказал Чиун.
— Но он не «что-то». У того, что мы со Смитом вычислили, есть все доказательства.
Чиун улыбнулся.
— Ты никогда не остановишь его. Я могу даже поспорить с тобой на это. Если ты остановишь Арисона, ты получишь Ремо. Если нет, ты никогда больше не появишься здесь снова.
— Вы мешаете нам, потому что я белая? — спросила Анна.
— Я обещаю тебе, — сказал Чиун.
— Эй, ты не можешь обещать меня всем, — возразил Ремо.
— Я могу обещать не вмешиваться, — уточнил Чиун.
— Принято, — сказала Анна.
— Принято, — ответил Чиун.
— Я позвоню тебе, Ремо.
— Скажи ей «до свидания», Ремо.
Но Ремо проигнорировал их обоих. Анна уже уходила и не видела, что Ремо заметил картину, похожую на ту, что он видел у входа в римский туннель. Трое мужчин с трудом несли её на плечах, но он бросился помогать им. Осторожно поддерживая картину, они понесли её в дом и устроили в той самой комнате, которая была отделана красным деревом.
Там уже был мраморный бюст. И лицо, и борода, и шея явно указывали на то, что за четыре сотни лет до Рождества Христова мистер Арисон позировал для него.
В последующие три дня Ремо и Чиун расставляли сокровища по местам. Всё это время Пу ждала, что Ремо выполнит свои брачные обеты.
Она не выходила из дома. Она плакала под дверью. Она плакала, когда рядом были другие жители деревни. Она рвала на себе волосы. Она кричала и ругалась. Скоро в Синанджу не осталось ни одной живой души, которая бы не знала, как Ремо оказался не в состоянии выполнить свои супружеские обязанности по отношению к ней.
Скоро почти все знали, что брачная ночь прошла кое-как. Пу всегда отличалась болтливостью.
Наконец Пу отправилась к Дому синанджу, более известному в Синанджу как Дом Мастеров, сообщая всем и каждому, что она покинутая женщина.
— Когда это кончится, Маленький Отец? — спросил Ремо.
— Через пять дней, — сказал Чиун.
— Почему через пять дней? — спросил Ремо.
— Потому что через пять дней она успокоится и будет готова, — сказал Чиун, не уточняя, для чего она будет готова.
На пятый день Чиун пошёл туда, где лежала Пу, опустошённая и закрывшая глаза. Она попросила его помочь ей встать и проводить её обратно в её дом в деревне.
— Сделано, — сказал Чиун, возвращаясь домой.
— Что ты ей сказал? — спросил Ремо.
— Сорок две тысячи долларов наличными, — ответил Чиун. — Что, ты думаешь, я мог сказать ей? Что всё будет в порядке? Что брак окончен? Что ей будет лучше без тебя?
— Это слишком большая сумма, — сказал Ремо.
— Она заработала их, — сказал Чиун.
— Ты полагаешь, что мы больше никогда не услышим об Анне? — спросил Ремо.
— Ты не находишь, что эта статуя стоит именно на своём месте?
— Да, — согласился Ремо.
— Будь уверен, она никогда больше здесь не появится, — сказал Чиун.
— Это не то, что мне нужно, Маленький Отец.
— Ты уже достаточно наелся красного мяса, — сказал Чиун.
— Но она не такая. Она особенная.
— Тебе только кажется, что она особенная.
— Даже если и так, меня это не волнует, Чиун, — ответил Ремо.
— Отлично, — сказал Чиун. — Тебя не волнует, что я думаю. Тебя не волнует, что хорошо для Дома синанджу. Тебя волнует только, что чувствует великий Ремо Вильямс. Эти чувства похожи на мину, — сказал Чиун.
И, проходя через многочисленные комнаты дома, он всё время повторял это слово — «мина», хотя с каждым взглядом, брошенным на возвращённые сокровища синанджу, он произносил это слово всё тише и тише.
Анна позвонила через восемь дней, но новости были не радостные. Ремо должен был вернуться в Америку и остановить Гарольда В. Смита. Он стал безумным.
— Он прокричал: «Сорок — четыре — сорок или сражение» — и начал войну с Канадой.
— Смитти? — спросил Ремо, не веря.
— Ты знаешь про Фолкрофт?
— Как ты вышла на Фолкрофт?
— Я говорю тебе, что он сошёл с ума. Он не заботился ни о каких предосторожностях. Он поднял собственное знамя и кричит, что хочет узнать, как заслужить медаль и что он должен для этого сделать. Чем больше, тем лучше. Ты должен вернуться назад и спасти свою организацию, Ремо.
— Арисон? — спросил Ремо.
— Кто же ещё? — удивилась Анна.
— Я сейчас же приеду, — сказал Ремо, который даже сейчас перед глазами видел большой бюст Арисона.
Чиун прошёл мимо него с алебастровым кувшином.
— Что это? — поинтересовался Ремо.
— Маленький кусочек чего-то, — ответил Чиун.
В данный момент в Фолкрофте царил беспорядок, но это было здесь случайным явлением, поскольку этот санаторий для психически больных считался лучшим. Находящиеся здесь люди вывешивали на стенах собственные флаги, а так как Южный Остров полностью закрывал здание, многие не знающие люди думали, что это сигналы с рыбачьих лодок.
Доктора задавались недоуменными вопросами, почему совершенно нормальный с виду и такой обычно уравновешенный мистер Смит теперь говорит «хелло» каждому встречному и уговаривает добровольно присоединиться к борьбе с Канадой. Они должны убежать вместе с ним из этого здания, администрация которого абсолютно незаконно держит их здесь, не давая использовать свой шанс.
