— Некогда Римская империя простиралась до самых дальних уголков земли. Теперь от нее остались лишь руины, бесчисленные и ничего не стоящие монеты в земле, а также эти толпы бездельников и пожирателей пасты и пиццы.
— И что все это значит?
— Попробуй догадаться сам. Ибо пришло тебе время бежать.
— Бежать? Но куда? Я думал, мы пришли смотреть бой быков.
Учитель окинул Римо критическим взглядом.
— Дай-ка поправлю тебе шарф. Он съехал набок.
— Да нет, вроде бы все нормально, — пробормотал ученик, однако сопротивляться не стал.
Шарф в мгновение ока оказался у него на лице.
Он плотно обхватывал голову и закрывал глаза.
— Но так я ничего не вижу, — пожаловался Римо.
— А слышишь?
— Конечно, слышу.
Где-то вдалеке, примерно в миле отсюда, раздался хлопок, словно выстрелили из ракетницы.
— Беги на звук, — скомандовал Чиун.
— Это еще зачем?
— Поймешь, когда доберешься до места. Я сейчас укажу тебе нужное направление. — Римо почувствовал, как его развернули. — Помнишь те открытые ворота?
— Да.
— Добежишь до них. Внутри дорожка, выложенная камнями. Сметай на своем пути все препятствия. С двух сторон деревянные барьеры, они помогут придерживаться нужного направления.
Учитель легонько хлопнул Римо по спине:
— Давай!
Ученик побежал. Память не подвела его — он двигался прямиком к распахнутым деревянным воротам в дальнем конце арены. И когда почувствовал, что песок под ногами сменился сперва досками, а затем крупными, величиной с буханку хлеба, камнями, помчался вперед, легко и красиво, как подобает настоящему спринтеру.
Путь ему подсказывали не только камни: он слышал приветственные возгласы. Все громче и громче. Ему что-то прокричали по-испански, но он не понял.
— Estiipido! No te das cuenta de que te estas squivocado?[9]
Дорожка вилась и изгибалась, а Римо все бежал и бежал через целое море запахов. Пахло хлебом и кофе, спиртным, потными человеческими телами, разогретыми жарой и возбуждением.
Впереди хлопнула и взметнулась вверх еще одна ракета. Послышалось какое-то глухое громыхание. Каменные плиты под ногами, скрепленные известковым раствором, дрожали и вибрировали все сильнее по мере того, как Римо приближался к источнику загадочного звука.
Кто-то или что-то двигалось ему навстречу. Но Римо упрямо продолжал свой бег. Он пока не знал, что у него за цель, но так велел мастер Синанджу. А ученик был воспитан в послушании.
Каждый год дон Анхель Мурилло с нетерпением ожидал праздника Сан Фермина.
И каждый год радовался, когда праздник заканчивался. Эти иностранцы с их бесконечным пьянством, наркотиками и полным отсутствием понимания великого искусства корриды! Его от них просто тошнило.
Лишь одно приносило дону истинное наслаждение — бег быков. Бег быков — о, это что-то!
На доне Анхеле лежала огромная ответственность — проследить за тем, чтоб сей процесс прошел гладко и без эксцессов. Чтоб все эти глупцы, испанцы и иностранцы, не помешали великому событию.
Правила были установлены давно и раз и навсегда. С крыши здания муниципалитета стреляли из ракетницы — давали сигнал бегунам. Им предоставлялась фора — время между первым и вторым выстрелом, после чего из загонов, расположенных вблизи улицы Санто-Доминго, выпускали быков. Ни один из людей, бегущих впереди стада, не имел права отвлекать на себя внимание зрителей или же каким-то образом провоцировать животных на схватку между собой.
Если человек попадал под копыта разъяренной скотины, то была лишь его вина. Если бык поднимал его на рога, что ж, для этого, собственно, и существуют рога у быка, разве нет? Любой вам это подтвердит, даже пьяные студенты из Принстона.
Бегунам строжайше воспрещалось сбивать быков с маршрута, означенного специально установленным по обе стороны улицы деревянным забором. В конце этого девятиминутного пробега все участники попадали на арену. Но не было случая, чтобы кто-либо из бегунов или зрителей не получил тяжелого ранения.
Так вот Анхель Мурилло, стоя у деревянной ограды, тянущейся вдоль улицы Донья Бланко де Наварра, в очередной раз следил за строгим соблюдением всех правил.
С первым выстрелом бегуны сорвались с места и под радостный рев толпы ринулись вперед. После того как в синее небо взлетела вторая ракета, земля содрогнулась от топота копыт, а зрители разом замерли в сладострастном предвкушении.
Дон Анхель Мурилло смотрел в сторону муниципалитета. Из-за угла вот-вот должны были появиться первые бегуны с красными поясами на белых штанах, и сердце его тоже радостно забилось. И вдруг он увидел мужчину в серых брюках, который несся легким пружинистым бегом, но совсем не в том направлении.
Он бежал в противоположном! Это было не только против всех правил, но и чертовски странно.
И совсем уж странным показалось дону Анхелю то, что бежал он с завязанными красным шарфом глазами, совершенно вслепую.
— Estupido! — воскликнул дон Анхель по-испански. — Ты бежишь совсем не туда!
И тут из-за угла показались первые бегуны, а за ними — фыркая и сопя, черные быки Памплоны.
Римо слышал топот бегущих ног и копыт. Он становился все громче и громче по мере того, как тугая масса разгоряченной плоти надвигалась на него.
Тяжелое дыхание людей смешивалось с хрипом и сопением быков. Римо по звуку понял, что это были быки. К тому же дело происходило в Памплоне, городе, который некогда обессмертил Эрнест Хемингуэй.
Прикинув, на каком примерно расстоянии от него находятся бегуны, Римо рванулся вперед, отыскав единственно правильное решение.
Он уловил громкое сердцебиение лидера и бросился к нему.
Мужчина попытался забрать в сторону, но Римо действовал с молниеносной быстротой. Оттолкнувшись от камней, он прыгнул на плечо бегуна, использовал его как катапульту, и приземлился на головы бегущих сзади.
Потом одна его нога коснулась чьей-то спины, толчок — ив следующую долю секунды другая уже ступила на крестец взревевшего быка.
Римо тут же перескочил на следующую спину. Бежал скот скученно, между головами почти не было свободного пространства. Не было отстающих, не было слабых и маленьких телят. К тому же мчались они с невероятной быстротой, особенно при виде удирающих от них людей. Впрочем, натренированному Римо с молниеносной реакцией, невиданным чутьем и чувством равновесия все было нипочем.
Едва коснувшись одной черной спины, он тут же перелетал на другую — с такой грацией и легкостью, что зрители, со всех сторон обступившие дощатый забор, сопровождали его бурными аплодисментами. Наконец Римо спрыгнул на каменную мостовую и помчался прямиком к тому месту, откуда прозвучали выстрелы.
Он, видимо, оказался на просторной площади, заполненной толпой, которая приветствовала его дружными криками:
— Bravo! Bravo![10]
— Magnifico![11]
— Viva San Fermin![12]
— Tienes duende! Se siente tu duende![13]
Римо уже потянулся было к шарфу, чтобы снять его, как вдруг позади, там, откуда он примчался, грянул третий выстрел.
— Черт возьми! — ругнулся Римо, не зная, что ему дальше делать — бежать обратно или срывать
