повязку.
— Слышишь, — пискнул появившийся откуда ни возьмись мастер Синанджу, — тебя приветствуют как первого храбреца! Ты совершил свой первый атлой.
Римо сорвал с головы шарф.
Чиун с непроницаемым лицом стоял рядом.
— Атлой... Это корейское слово?
— Нет.
Римо взглянул на улицу, по которой только что бежал.
— Наверное, это означает, что я только что обвел вокруг пальца разъяренных быков? Но ведь человек должен бежать впереди стада, а не навстречу ему!
— Мастер Синанджу устроил тебе небольшое испытание на быстроту, гибкость и изящество движений.
— Мне показалось, на сообразительность.
— Может быть. Поскольку никакой грации в твоих движениях не наблюдалось.
— А что говорят они? — Римо указал на ревущую толпу.
— Говорят, что ты — duende.
— То есть?
— Ну... грациозный, что ли.
Ученик усмехнулся.
— А знаешь, мне нравятся эти испанцы. Сразу понимают, кто чего стоит.
Чиун даже не улыбнулся. Он отвернулся и взмахнул широким рукавом кимоно.
— Идем! Здесь со всеми делами покончено.
— Но ведь мы только что приехали...
— А теперь уезжаем.
— Но ведь мы не пробыли здесь и...
— Было бы о чем жалеть! Лично мне остается лишь радоваться, что мои предки не дожили до сего дня и не увидели, во что превратился некогда славный город, основанный сыном Помпея. Эти стада одурманенных спиртным и наркотиками христиан! Какой позор, какой ужас!
Мужчины свернули с площади в узкий проулок и двинулись в обход, время от времени натыкаясь на валяющихся под ногами пьяных туристов.
— Что дальше?
— Эллада.
— Как, как?
— Эллада.
— Слава Богу, — вздохнул ученик. — Мне на секунду показалось, что ты сказал: «До ада».
— Нет, в ад еще рановато, — заметил мастер Синанджу. — Впрочем, возможно, для тебя тут нет особой разницы.
Глава 6
Самолет авиакомпании «Олимпик эйрвэйс» приземлился в Афинах. По трапу в сопровождении целой стайки греческих стюардесс спустился Римо в футболке с надписью: «Участник бега быков в Памплоне» и красной бейсбольной кепке с изображением бычьих рогов. Среди девиц затесался и парень, стюард с печальными коровьими глазами, на протяжении всего полета безуспешно намекавший Римо на возможность сменить сексуальную ориентацию.
Римо нырнул в ближайший туалет и избавился тем самым от назойливых девиц. Влюбленного паренька, шмыгнувшего следом за ним, он запер в одной из кабинок.
Не успел Римо выйти из туалета, как девицы, словно греческий хор, принялись расхваливать его на разные голоса.
— Ты такой мужественный! — ворковала одна.
— Особенно для американца, — добавила вторая.
— Тебе нравятся гречанки? — спросила третья.
— Ни видеть, ни слышать их не хочу, — ответил Римо.
Девушки с черными, словно спелые маслины, глазами недоуменно переглянулись.
— Мне нравятся женщины, которых трудно добиться, — объяснил Римо.
— А если вдруг... Если все мы, допустим, спрячемся, ты будешь нас искать и добиваться?
— Обязательно, — кивнул Римо. — Непременно! А потому сгиньте с глаз долой.
Девушки разбежались кто куда, и мастера Синанджу спокойно поймали такси.
— Учишься прямо на ходу, — заметил Чиун, усаживаясь в машину.
— Да, только непонятно чему. Зачем мы прилетели в Афины?
— У тебя ведь есть римская монета?
— Ну есть.
— Теперь надо найти греческую.
— А смысл?
— Так ведь ты не разгадал значения римской.
Римо пожал плечами и отвернулся к окну, рассматривая пролетавшие мимо дома и улицы. Водитель гнал как сумасшедший. Интересно, подумал Римо, отчего это во всех европейских столицах водители такси ездят как самоубийцы?
— Куда вам, ребята? — обернувшись, спросил шофер. От него так и разило чесноком, луком, виноградными листьями, оливками, бараниной и овечьей брынзой — поистине убойным ароматом.
— В Пирей, — бросил Чиун.
Водитель, похоже, не был новичком. Он кивнул и прибавил скорость. Машина летела по узким улочкам, отскакивая от стен на поворотах, точно посланный карамболем бильярдный шар.
Наконец они добрались до пристани, где сильно пахло креозотом и дегтем. Выброшенные волной на берег, здесь умирали медленной и мучительной смертью маленькие осьминоги. Чиун бегло заговорил с каким-то типом по-гречески. Этот грек с обветренным и морщинистым лицом оказался капитаном траулера. Золото перекочевало из рук в руки, и ученик с учителем поднялись на борт.
— Куда мы теперь? — поинтересовался Римо.
— Станешь нырять за губками.
— А чем займешься ты?
— Буду надеяться, что ты не подведешь. И сильно не затянешь дело, потому как к ночи нам надо быть на Крите.
Траулер был совсем стареньким — борта и днище его обросли ракушками. Судно не спеша поплыло среди множества залитых солнцем островов Эгейского моря.
Достигнув небольшого клочка земли, который выделялся полным отсутствием зелени и каких-либо признаков человеческого обитания, траулер остановился, бросил якорь.
Чиун обернулся к Римо:
— Там, под водой, полно губок. Отыщи две самые крупные и подними их на берег.
— Зачем?
— Затем, что так велит твой учитель.
Секунду-другую Римо колебался. Затем скинул туфли и «солдатиком» прыгнул с кормы. Он вошел в воду без единого всплеска, словно дельфин.
Движение Римо было столь стремительным, что капитан-грек, находящийся на средней палубе, никак не мог опомниться. На палубе в мгновение ока вместо пассажира остались только туфли. Приблизившись, капитан опустился на колени, убедился, что туфли еще хранят тепло человека, который стоял здесь всего секунду назад, и начал истово креститься.
Воды Эгейского моря казались синими не только на поверхности. Римо, словно стрела, вошел в их хрустальную голубизну и почти сразу же увидел дно.
Мимо, настороженно озираясь по сторонам, проплыл грязно-серый осьминог с распущенными, точно лепестки цветка, щупальцами.
Своими сонными, как у человека, глазами, цвет которых плавно менялся и переливался от серого до
