ответила рыжеволосая.
— Не пойду я ни на какую кухню. — Римо скрестил руки на груди, всем своим видом давая понять, что не собирается сдаваться.
— Что ж, видно, придется тебе заняться с ним прямо здесь, — категорическим тоном заявила рыжеволосая, обращаясь к блондинке. — Лин, принеси-ка одеяло.
— Не пойдет, — сказал Римо, провожая взглядом блондинку, которая поспешила к багажному отсеку, расположенному в хвостовой части самолета.
— Сэр, это наша работа — удовлетворять любые требования пассажиров, — сказала рыженькая, которая начинала терять терпение. — Вы сказали блондинку — вот вам блондинка.
Она плюхнулась на свободное место рядом с Римо и решительно потянулась к «молнии» на его брюках:
— Давайте-ка я вам помогу. — Тут ее холеные пальчики наткнулись на миниатюрный замок, и пухлые губки округлились, образовав удивленное "О".
— Что это?
— Меры предосторожности, — ответил Римо.
— А где ключ?
— В багаже.
— О Боже! Это же в нижнем отсеке.
— Можешь сходить забрать, — предложил Римо.
— Но я могу опоздать на самолет.
— Если не будет ключа, то представление отменяется.
— Не улетайте без меня! — крикнула стюардесса, устремляясь к выходу. Ее не остановило даже то обстоятельство, что, когда она резко повернула к двери, у нее сломался каблук.
— Ни в коем случае, — равнодушно проронил Римо, провожая ее взглядом.
Когда перед ним снова предстала блондинка, держа в руках мягкое синее одеяло, он с невинным выражением заявил:
— А подружка-то твоя смоталась.
— О! Значит, все отменяется?
— Придется отложить до обратного рейса.
— Буду ждать.
— Только меня на нем не будет, — себе под нос буркнул Римо, отвернувшись к окну. «Боинг-727» выруливал на взлетную полосу. За ним бежала рыжеволосая стюардесса; для удобства она скинула туфли и теперь отчаянно размахивала ими.
Римо сделал ей ручкой, и она, озверев, швырнула туфли, метя в стекло иллюминатора.
Потом появилась блондинка; в руках она держала серебряный поднос.
— Я принесла вам печеночный паштет, — проворковала она.
— Терпеть не могу эту гадость.
— Мужчины, предпочитающие блондинок, как правило, любят печеночный паштет.
— Про блондинок я сказал лишь затем, чтобы отшить ту рыжую. Откровенно говоря, на этой неделе меня больше тянет на брюнеток.
— Я сейчас, — проронила блондинка и исчезла во втором классе.
Она вернулась не одна — за ней в салон первого класса вплыла сногсшибательная брюнетка. Но было поздно. Римо закрылся в туалете и — сколько они ни умоляли его открыть дверь — отказывался выйти до тех пор, пока пилот не заглушил турбины в аэропорту Миннеаполиса.
Не считая этих мелочей, полет прошел вполне сносно. Римо был даже благодарен блондинке за то, что она, сама того не подозревая, подбросила ему классную идею насчет печеночного паштета.
Так что, когда он — весь в белом, в сдвинутом набок поварском колпаке а-ля боярин — подкатил сверкающую тележку к номеру 28-А отеля «Рэдиссон Саут», в голове у него уже созрел план действий.
Дверь открыл свирепого вида здоровенный детина в костюме из шерстяного трико.
— Ты, что ли, с бифштексами? — прорычал он.
— Нет. Я специализируюсь на паштете из печени, — ответил Римо.
— Не нужна нам твоя печень, — рявкнул тот.
— Зато мне нужна ваша, — заявил Римо и, не обращая внимания на перекрывавшую практически весь дверной проем тушу, толкнул тележку вперед. В глазах громилы отразилось недоумение — для него осталось загадкой, каким образом этот щуплый малый вдруг оказался за его спиной.
Громила повернулся, обнаружив проворство деревянного идола, — ему потребовалось для этого шесть раз переступить с ноги на ногу.
— Я же сказал тебе, вонючка, что нам не нужна твоя печенка! — взревел он.
— А я сказал, что мне нужна твоя, — невозмутимым тоном заметил Римо.
Несколько сидевших в креслах мужиков в плохо пошитых тесных костюмах начали подниматься со своих мест, сверля незваного гостя недобрыми взглядами из-под насупленных сросшихся бровей.
— Какого хрена? — спросил один из них — чернокожий с золотой цепочкой, соединявшей мочки ушей, ноздри, соски — а возможно, и другие части его анатомии, скрытые под белоснежной шелковой сорочкой и белыми же виниловыми брючками.
— Я специализируюсь на приготовлении печеночного паштета, — объяснил Римо, снимая с тарелок серебряные крышки.
Здоровенный телохранитель подошел ближе и, недоумевая, уставился на поднос. Моргнул несколько раз, словно не веря своим глазам, и констатировал очевидное:
— Здесь только листья салата.
— Паштет пока не готов, — заметил Римо.
— Не нужно никакого паштета! — Охранник явно начинал терять терпение. — Скажите ему, мистер Ди.
Мистеру Ди на вид было не больше тридцати, и он излучал юношеский оптимизм, сияя, словно двадцатипятиваттная лампочка. Римо решил, что он и есть представитель клана Дамброзио. Из чего можно было заключить, что черномазый с цепями не кто иной, как местный поставщик.
— Послушай-ка, мы заказывали бифштекс с омарами, — сказал мистер Ди. — Ты, видно, ошибся номером.
Сняв последнюю крышку, Римо с обезоруживающей улыбкой обратился к нему:
— Вы первый.
— В каком смысле?
— Первый на паштет.
— Но я не хочу...
Тупая боль в области брюшной полости помешала ему договорить. Будучи большую часть своей короткой жизни гангстером, мистер Ди предположил самое худшее — что шеф-повар пырнул его ножом. Потому что ощущение было именно такое — лезвие раздвигает брюшные стенки.
В глазах мистера Ди застыло выражение животного ужаса. Он потупил взор и тут увидел, как из круглого отверстия в рубашке два окровавленных пальца вытаскивают его влажную, дымящуюся печень.
Печень подпрыгнула перед его носом, развернувшись в воздухе наподобие жирного ската. Шеф-повар, словно фокусник, проделал какое-то молниеносное движение руками, и, когда печень шлепнулась на поднос, это была уже не печень, а нечто вязкое, пастообразное.
— Это же моя... — на последнем издыхании пробормотал мистер Ди, из которого сквозь дырку в шелковой сорочке за сто восемьдесят долларов неумолимо вытекала жизнь.
Никто из собравшихся толком не разглядел, что же именно произошло. Слишком много кьянти — реакция уже на та.
Но для этих людей, выходцев из пользующихся дурной славой кварталов, вида распластанного на коврике бездыханного тела их кореша было достаточно, чтобы руки их сами собой потянулись к девятимиллиметровым стволам, болтавшимся у них под мышками.
Римо в свою очередь тоже принялся за дело.
