— Сумасшедший?
— Не-ет, — категорически возразил Лещь. — Нет, конечно. Видимо, заблудился в катакомбах.
— Или спасался от наводнения, — предложил Яран.
— Под землей?
— М-да… Ну, не знаю. Может, искал чего. Молчит. Он бы смог рассказать много интересного, — Яран повернулся к бородатому. — Скажи что-нибудь.
Бородатый, зевая, с хрустом потянулся и стал рассматривать собственные ноги. Михаил тоже посмотрел на ноги, и его осенило:
— Так это он там, на электростанции сидел! Точно! И ноги его.
— Ты уверен? — спросил Яран.
— Абсолютно.
Было видно, что они с Лещом очень разочарованы и озадачены.
— Что же он на электростанции делал? — медленно, словно у самого себя, спросил Яран.
— Эй, друг! — крикнул Лещь, обращаясь к бородатому, и сделал сложный жест руками, показывая, видимо, какой-то механизм. — Электростанция! Энергия! Понимаешь? Э-лек-три-чес-тво!
— Чего орешь? — гулким, как с того света, басом осведомился бородатый. — Я, вроде, не глухой.
Лещь ошарашено посмотрел на него, потом на Михаила.
— Так он разговаривает! — удивился Яран.
— Конечно разговариваю, — заверил бородатый, принюхался, повел носом и быстрыми паучьими глазками хищно уставился на сумку с продовольствием. — Поесть бы, — добавил он просительно.
Яран достал из сумки банку, пробил ножом крышку (Лещь вздрогнул), вскрыл и с ложкой протянул бородатому. Тот радостно засуетился и принялся громко и голодно чавкать, брызгая соком.
— Тебя как зовут? — спросил Яран.
— Корчидон, — отозвался бородатый, перестал есть и подозрительно посмотрел на Ярана. — А тебя?
— Яран.
— Ну и чучело! — дружелюбно сказал бородатый Корчидон и защелкал челюстями.
Михаил поймал себя на том, что все время удивленно на него таращится, спокойно положил карабин себе на колени и стал чистить рукоятку. Абориген скреб ложкой по банке, вычерпывая сок с жиром и отправляя все это в черную бездонную пасть. Это был обычный миролюбивый питекантроп, сильный, ловкий, любопытный и угрюмый. Таких особенно любят в Институте нейроники, потому что не надо стоять за прозрачными оргалитовыми стенами и смотреть, как полуголый дикарь сидит около стула на заду и пробует на зуб многопласт обивки. Не надо испуганно шарахаться, когда он ухает этим стулом по непробиваемому оргалиту, потому что его здорово раздражают зрители. Просто можно спокойно посидеть в одной комнате с ним, даже задать несколько вопросов и улыбнуться, когда он снимает с головы и вертит в руках транслятор, суматошно соображая, как он понимает речь человека, не зная его языка.
— Вкусно, — сказал Корчидон, отшвырнул пустую банку и понаблюдал, как она скачет и вертится на одном месте. Потом он снова оглядел всех подозрительно и спросил:
— Вы можете снять цепи?
Яран сел перед ним на корточки (Корчидон поджался), посмотрел оковы и произнес:
— Мастерски сделано. Просто замечательно.
— Не можете, значит… — разочарованно сказал Корчидон. — Ну ладно.
Он поднялся и посмотрел на Михаила.
— А ты кто?
— Михаил, — сказал Михаил.
— Какой такой Михаил? Я тебя что-то не видел.
— Мы хотим найти людей в городе, — сказал Яран. — Ты можешь нам помочь?
— Хе! — громко усмехнулся Корчидон. — Напрасно время потратите. Лучше цепи снимите.
— Ну что? — сказал Лещь. — Может, позавтракаем?
— Давайте, — оживляясь, сказал Корчидон.
Михаил не возражал. Причем очень даже не возражал. Причем очень даже был «за». Они вскрыли консервы, Лещь полуторжественно произнес:
— Ну что ж, теперь нас уже четверо. А четверо — это сила, — и значительно потряс ложкой.
— Не тряси, жир летит, — попросил Михаил.
— А я ведь не сказал, что пойду с вами, — заметил Корчи-дон, запихивая в рот пучок зелени и сочно хрустя. — А может, я не согласен?
— Тогда позволь баночку, — деловито попросил Лещь и протянул руку.
— Э, нет! — сказал Корчидон, ловко отодвигая банку вилкой. — Мы так не договаривались.
— Корчидон, а как ты попал в Библиотеку? — спросил Яран.
— Очень просто. Ехал я на машине — у меня грузовик есть, личный, а какой-то дурак врезал, братцы, по стеклу палкой. Ну я вильнул в сторону, а там президентский лимузин. Стекло, сами понимаете, вдребезги, лимузин тоже, этого дурака нет, а меня уже из кабины тащат. Забрали меня в Подземелье, заковали и сказали, что как только все выяснят, сразу отпустят. Ну я остался. День сидел, два сидел, потом дай, думаю, позову кого. Подхожу к двери, а она-то, братцы, не заперта! — Тут Корчидон с сипением затрясся, смеясь, и продолжил: — Цепь я от радости разорвал, а оковы не смог, так и пошел бродить по Подземелью. Никого нет! Хоть бы мохоед под каблук подвернулся. Пошел я наверх, где станция. А там тепло… Там и жил, братцы.
— И так и не узнавал, что в мире делается? — недоверчиво спросил Лещь.
— А что мне! — беспечно сказал Корчидон, перестал жевать и посмотрел на Леща. — Посмотрю в окно — тихо, спокойно, как всегда. Ну, думаю, ладно…
Он снова уткнулся в банку и больше за завтраком не разговаривал.
После завтрака они собрались и вышли на улицу. Портик у входа продувало насквозь, все ежились и смотрели друг на друга. Корчидон выглядел ужасно озадаченным, туманный взор его скользил по залитой везде площади, по пустынным домам, по тупикам, в которых реяли водяные столбы пыли. О чем он думал? Наверное, не понимал, куда делись все люди, думал, что это просто декорации, а если все действительно, не иллюзия, надо срочно найти дом, а грузовик наверняка стащили или разобрали, и как теперь добираться, братцы, раз все решетки забиты и улицы, сами понимаете, залиты…
Лещь был похож на нахохлившегося воробья и угрюмо смотрел куда-то вбок, где за плоской водяной стеной стояли туманные неподвижные тени. Он крикнул: «Я сейчас!», согнулся, сбежал по скользким лестницам, и скоро его не стало видно. Через несколько минут он вернулся на темном расхлябанном грузовике и остановился.
Грузовичок выглядел очень тощим и неприглядным, в нем постоянно что-то скрипело, тряслось и дребезжало, особенно на поворотах, когда он выворачивал на пологую улицу и начинал надсадно завывать двигателем, взбираясь наверх. Михаил с Лещом сидели в кабине, а Яран с Корчидоном сзади в кузове, под брезентом, натянутым на железную раму. Они там что-то бубнили на два голоса и поминутно прижимались к маленьким окошкам, вшитым в материю. Лещь был сегодня не в духе, молча смотрел вперед, на чистую умытую мостовую и шипел проклятия, когда машину принималось трясти на ухабах. А дорога была скверная. Асфальт здесь давно был убран, и в земле мокро блестели гладкие булыжники. В промежутках между камнями струились мутные ручьи.
Сзади шумно завозились, и в окошке показалась черная борода Корчидона.
— А куда едем-то? — оживленно спросил он, просовываясь в кабину.
— К вышке, — раздраженно сказал Лещь.
— Зачем к вышке? — послышался сзади рокот Ярана. — Можно посмотреть в убежищах.
Было видно, что ему очень не хотелось ехать на окраину города. Лещь немедленно ощетинился и резко обернулся назад:
— А кто защиту, кроме меня, поставит? Может быть, ты?
— Ты обиделся?
— Ничего подобного! — гневно возразил Лещь и с натугой переключил скорость. — Просто я терпеть
