и только тут, в густой пелене надвигавшихся сумерок я и увидел то, что называлось домом Френсиса Хьюза.
Расположенное на каменистом выступе это ужасное, сильно покосившееся над пропастью хрупкое сооружение, казалось, было высечено в скале и больше всего походило на древний, заброшенный склеп. По запущенности внутренний интерьер почти ничем не отличался от фасада и паутина здесь была столь же привычным явлением, как и букеты цветов в богатых аристократических домах. Единственным местом, более-менее пригодным для обитания, была довольно просторная гостиная, увешанная старыми, потускневшими полотнами, несшими на себе заметный отпечаток копоти фитилей.
Не знаю почему, но вся эта бросавшаяся в глаза убогость обстановки вызвала во мне столь жалостливые чувства по отношению к Хьюзу, что я немедленно решил любой ценой заставить его принять мою помощь. И все же, вынужден признаться, скрытый во мне эгоизм сам по себе отодвинул это благое намерение на второй план, заставив в первую очередь видеть в старом археологе лишь того, кто мог бы помочь мне развеять дремучую тайну моего имения.
За весьма приличным ужином, приготовленным глухонемой служанкой, приходившей сюда за несколько миль, мы, увлеченные друг другом, просидели около трех часов, даже не заметив, как наступила глубокая ночь. Почти все это время Френсис Хьюз настойчиво разъяснял мне исторические достоинства здешних мест, почти уговорив принять совместное участие в поисках каких-то скрытых в земле фундаментов древнейших времен. Не знаю на чем основывались мои подозрения, но мне вдруг стало казаться, что археолог почему-то сознательно всячески избегал разговора о моем поместье, тем не менее живо, как это проделывал и мой брат, хватаясь за любую постороннюю тему. Немало обозлившись, видя, как уплывала моя последняя надежда, я в конце концов и на этот раз решился на хитрость, как бы случайно повернув беседу именно в то направление, которого так сторонился мой собеседник
— Я бесконечно горжусь, сэр, тем, что мы с сэром Робертом были самыми добрыми соседями, — после некоторых раздумий сказал Хьюз, — однако не в обиду вам позволю заметить, он никогда всерьез не прислушивался к моим советам и поэтому был обречен на тяжелое заключение в стенах своего дома. Многое, конечно, я понимал, но еще большее оставалось для меня загадкой.
— Бог тому свидетель, мистер Хьюз, наши мысли сходятся в одной точке, — с трепетом продолжал я. — Поверьте, я прожил здесь уже достаточно времени, но до сего момента никак не могу избавиться от странной неуверенности и какой-то тревоги. Даже не знаю, чем все это можно объяснить… Одним словом, вы волей обстоятельств стали тем единственным человеком, с кем я могу быть откровенным до конца. Разумеется, большие надежды я возлагал на обстоятельный разговор с Робертом, но получилось совсем наоборот и теперь даже самая ничтожная мелочь здесь для меня окутана какой-то чудовищной тайной.
— Теперь, кажется, я начинаю все понимать, — громко воскликнул Хьюз, в глазах которого блеснул странный огонек. — Конечно же Роберт Хугнер поделился с вами своими опасениями по поводу столь зловещего соседства с причудливой скалой, не так ли?
— Да, мистер Хьюз, — ответил я, — это одно из того, что заставляет меня ночами ломать голову. Кстати, в немалой степени мой брат был прав. Не знаю, как кто, но я действительно испытал сильный трепет, впервые столкнувшись с покоящейся чуть ли не на волоске каменной громадиной. Зрелище буквально ошеломило меня.
— Вот именно, сэр, вот именно! — торжествующе сказал Хьюз, наполняя мой бокал, — Столь грандиозное, захватывающее творение природы может обдать леденящим ветром душу того, кто видит его в первый раз, но ни в коем случае не того, кто прожил рядом многие годы и имел все возможности убедиться в непоколебимости скалы даже перед самым сильным ураганным ветром. Ни я, ни сэр Роберт в этом не являлись исключением.
Когда до меня наконец дошел смысл последних слов Френсиса Хьюза, я, кажется, сам почувствовал тот леденящий ветер, о котором только что он говорил. Я и раньше частенько возвращался к сомнениям относительно истинных мотивов отъезда своего брата и только можно себе представить, что почувствовал я сейчас, найдя им полное подтверждение в речах человека, знавшего Роберта Хугнера лучше, чем кто-либо другой.
— Не знаю, прав ли я, мистер Хьюз, — осторожно начал я, — но Роберт во время нашего недолгого знакомства наградил проклятую скалу столь яркими эпитетами, что мне не составляло труда понять его настоящее отношение к такому неприятному соседству. Однако в вашей интонации прослеживаются несколько иные нотки. Не хотите ли вы сказать, что существуют какие-то другие причины, заставившие моего брата передать мне поместье и отправиться к чужим берегам?
— Вы были со мной откровенны, сэр, и я не хочу оставаться в долгу, — после таинственного молчания тихо проговорил археолог, словно желая, чтобы я услышал шелестевший за окнами мелкий дождь — Все, о чем вы сейчас услышите лично я отношу на счет нездорового воображения сэра Роберта, расстроенного за долгие годы затворнической, лишенной уюта и цели жизни. Ваш брат, должен отметить, действительно очень болезненно воспринимал вой скалы во время сильного ветра, однако поистине невыносимый ужас ему внушало совсем не это… — понизив голос, шептал археолог. — Голубой дракон! Вот в чем кроется загадка, до сего момента, как я понял, с проворством кошки уходившая от вашего понимания. И сейчас, если вы, разумеется не против, я попытаюсь в точности передать вам то, что поведал мне ваш брат несколько месяцев назад, когда мы, как сейчас, сидели вот за этим самым столом.
Словно испытывая мое терпение и нагнетая ужас, Хьюз довольно долго ходил за бутылкой рома, появление на столе которой еще никогда не вызывало во мне такого жгучего желания поскорее наполнить бокалы. Френсис Хьюз все еще медлил со своим намерением ввергнуть меня в дрожь и мне пришлось первым упомянуть бросавшего в жар голубого дракона, уже сейчас начиная испытывать приток ужаса от очередного соприкосновения с тайной дома Хугнеров.
— Как я уже говорил, — не спеша начал Хьюз, раскурив трубку, — ваш брат, как никто другой, был ярым сторонником исключительного уединения и до сих пор непонятно, как случилось, что в «Поющем Камне» оказался гость. Кто был этим таинственным посетителем мне неизвестно, хотя сэр Роберт в нашем разговоре назвал его близким приятелем своего отца и оставил в доме на ночлег. И вот глубокой ночью, уже почти засыпая, сэр Роберт вдруг стал ясно слышать какие-то странные звуки, походившие более всего на близкий приглушенный шепот. Поначалу ему показалось, что виной всему были слабые порывы ветра, заставлявшие трепетать ветви старого тополя, доходившие до окон второго этажа. Решив в конце концов положить конец мучившим его сомнениям, ваш брат встал с постели и распахнул окно, но там к его немалому удивлению стояло безветрие и полнейшая тишина. Между тем, странный шепот как-будто тоже исчез. Постояв немного у окна и окончательно убедившись в безмолвии ветвей, сэр Роберт, посмеиваясь над самим собой, уже готов был вновь прилечь, как вдруг в глубине дома тяжело хлопнула дверь и вслед за этим все содрогнулось от чудовищного истошного вопля. Ваш брат, сэр, в те времена отличавшийся еще довольно крепкими нервами, в один миг оказался в узком коридоре, где горело несколько тусклых светильников. Весь ужас внезапно появившейся перед ним картины я вряд ли смогу передать вам так, как об этом тогда рассказывал сам сэр Роберт.
Он успел сделать только несколько шагов, — продолжал Френсис Хьюз, странно поглядывая на окно за моей спиной, — как дверь соседней комнаты медленно отворилась и оттуда, словно самое кошмарное видение, появилась скрюченная фигура его гостя. Как говорил ваш брат, сэр, в эти страшные, невероятные минуты у него застыло дыхание, Лицо, руки и шея незнакомца были до того изуродованы рваными, кровоточащими шрамами, что несчастный сэр Роберт в первые мгновения его просто не узнал. Гость между тем, — ускорив шаг, на какую-то секунду с вышедшими из орбит глазами замер рядом с вашим братом и, невнятно пробормотав только одну простую фразу, резко бросился по галерее. «Голубой дракон!» — это и были последние слова незнакомца. Он тотчас скрылся за поворотом и больше его уже никто не видел. Только на следующий день, несколько оправившись от ночных кошмаров, сэр Роберт самым тщательным образом осмотрел буквально каждый кирпич своего дома, так и не найдя ничего, что хоть в самой малой степени могло пролить свет на выходящее за пределы здравого смысла ночное происшествие.
Как вы понимаете, сэр, всего этого оказалось достаточным, чтобы лишить вашего брата сна и покоя на долгие времена, и конечно же, постоянное напряжение в ожидании тяжкой неизвестности не могло пройти для него бесследно. Уже чуть спустя мне довелось быть у него в гостях и он поведал мне о том, что по ночам до него нередко доходит трудноразличимый тяжелый стон, источник которого находится как бы в толще каменной кладки дома. Признаюсь, разуверить его в этом было совершенно невозможно. Вот теперь,
