сэр, вы, надеюсь, поверите, что причина того, что вам так непонятно, упирается далеко не в поющую скалу.
Стоило Хьюзу замолчать, как дрожащими пальцами я невольно потянулся к сигаре. Боже, действительно, какая речь теперь могла вестись о поющей скале! Уже решительно ничего не могло столкнуть меня с уверенности, что археолог только что рассказал мне именно о том странном госте, о котором недавно говорил стряпчий Астон. Незнакомец на самом деле видел могилу живого Хугнера, поведал об этом сэру Роберту и в ту же ночь был растерзан дьявольским голубым драконом, найдя свой конец, разумеется, в одном из коварных колодцев проклятого дома. Теперь даже сотни таких, как Френсис Хьюз не могли убедить меня в том, что я стал жертвой обычного наваждения. От одной этой мысли мой лоб покрылся горячим потом, невыносимо обжигающим пылавшее от ужаса лицо.
— Мне даже трудно что-либо вам сказать, мистер Хьюз, — наконец пробормотал я, думая совсем о другом, — но ведь в доме был еще Джонатан, неужели он ничего не мог?
— Конечно нет, сэр. По случайному стечению обстоятельств, именно в день приезда гостя сэр Роберт отправил слугу с каким-то поручением в Стерлинг, обязав возвратиться только на следующее утро.
«Случайных стечений обстоятельств в этом адском гнезде не бывает!» — мысленно подумал я, но почему-то решил промолчать.
Закончив свой рассказ, Хьюз, как ни в чем не бывало, наполнил мою опустевшую рюмку и принялся копошиться в зеве угасающего камина.
Вряд ли будет преувеличением сказать, что целых четверть часа я оставался неподвижным, словно языческий идол, не переставая чувствовать все тот же сильный жар по всему телу. Не замечая ничего вокруг, я с полным отчаяния видом мрачно уставился на маленькое пламя свечи, все более узнавая в нем призрачную огненную пасть голубого дракона, незримое кошмарное присутствие которого чувствовалось даже здесь. Мобилизовав все возможные усилия, я наивно пытался скрыть весь ужас своего внутреннего состояния, однако из этого ничего не выходило.
Еще довольно долго, угадав мое настроение, старый археолог пытался успокоить меня, словно маленького ребенка, после чего из тех же побуждений перешел на какие-то пикантные истории, во теперь зловещий голубой дракон столь прочно засел в моем сознании, что изгнать его оттуда оказалось не под силу даже необычайно говорливому и веселому Хьюзу. Я оказался окончательно ошеломлен и поражен тому, как все только что услышанное непостижимо укладывалось в рамки моих прежних размышлений, подкрепленных ко всему вполне реальным падением на дно дьявольского колодца. Как бы я ни хотел, а ведь он то и был именно тем, что выбивало почву из-под ног любого, кто решился бы назвать все это сном, винным бредом или абсурдной фантазией.
Скажу откровенно, проклятый колодец стоял у меня тогда перед глазами особенно ясно и все же рассказать о своем недавнем приключении я не решился из-за боязни окончательно все обратить в полнейший абсурд. Неужели мне, вполне современному человеку, лишенному всяких предрассудков теперь предстояло пересечь границу совершенно другой жизни и начать мыслить категориями того, что никак не укладывалось в здоровом мозгу по причине своей беспросветной бессмыслицы!
На какие-то мгновения мое отношение ко всем этим происшествиям довольно близко подходило к позиции Френсиса Хьюза, чей спокойный и размеренный тон только сейчас перестал выводить меня из себя.
— Уже в первый час моей встречи с Робертом, — осторожно начал я — меня, признаться, немало озадачили и удивили его странные высказывания. Клянусь вам, мистер Хьюз, если бы предо мной был кто-то другой, я тотчас заподозрил бы у него душевное расстройство, поскольку…
— Нет, нет, сэр! — решительно запротестовал археолог, искоса поглядывая на пустующие рюмки, — здесь все далеко не так просто, как вы себе это представляете, и сейчас я попробую вам объяснить почему.
С заметным удовольствием Френсис Хьюз набил свою странную трубку и продолжал:
— Здешняя обстановка, сэр, как бы состоит из трех постоянных элементов: одиночества, незыблемого безмолвия и мертвых каменных глыб, придающих ландшафту в целом, как вы заметили, чуть ли не внеземной вид. И вот все это вместе взятое, накапливаемое с годами и откладываемое в ларец воображения, в какую-то минуту начинает пленять сознание и человек перестает воспринимать мир таким, как он есть. Более того, перед ним проносятся фантастические картины, которые его разум поглощает как нечто реальное и, поверьте, уже никто и ничто не в силах убедить его в обратном. Чтобы не судить предвзято и быть объективным до конца, я сейчас позволю себе рассказать вам один весьма примечательный эпизод своей жизни, происшедший со мной тогда, когда я находился под достаточно сильным впечатлением известного вам ночного ужаса в доме сэра Роберта.
Как-то раз, обследуя овраги в районе ручья — там, скажу вам, весьма примечательные местах точки зрения моего занятия — я настолько ушел в работу, что совершенно не заметил, как подступили сумерки. Поскольку ничего неприятного и уж конечно тревожного в этом не было, я не стал особенно торопиться, тем более, что расстояние до дома не превышало и двух миль. И вот, сэр, когда я уже начал складывать свой инструмент, где-то совсем рядом хрустнул камешек, так, будто на него кто-то неосторожно наступил. Естественно, я огляделся вокруг, но так никого и не обнаружив, продолжал приготовление к возвращению. Второй подобный звук, гораздо более громкий, чем первый, я услышал уже по дороге домой, что, признаюсь, вызвало некоторую обоснованную настороженность. Я тотчас сбавил ход и теперь стал внимательно прислушиваться к каждому своему шагу. И что вы думаете — результат не заставил себя ждать. Донесся новый хруст, я резко обернулся назад и тут заметил, как чья-то сгорбленная фигура в странной широкополой шляпе мелькнула за огромным валуном. Та отчетливость, с которой я видел незнакомого человека невольно рассеивала любые сомнения, что, в свою очередь, породило в моей душе какую-то неопределенную тревогу. Действительно, кто мог преследовать меня с настойчивостью вампира поздним вечером, да еще среди этих мертвых пустошей, где кроме сэра Роберта и его слуги на многие мили не было ни единой живой души!
— Вы говорите, сгорбленная фигура в широкополой шляпе! — невольно воскликнул я, с ужасом вспоминая то, что я наблюдал из окна. — Что же было дальше, мистер Хьюз?
Археолог, как я заметил, только мягко улыбнулся.
— Под монотонный, невыносимый гул в голове, всеми силами заставляя себя не оглядываться, я наконец добрался до большой группы камней. К этому времени таинственный преследователь перестал подавать всякие признаки своего близкого присутствия, но, как вы понимаете, я просто в это уже не верил. Именно данное обстоятельство, а также то, что до дома оставалось совсем немного, вероятно, придало мне утраченное любопытство и выбрав удачный момент, я спрятался за одним из валунов. Мой настойчивый незнакомец, по всей видимости, сделал то же самое, однако неосторожность тотчас выдала его с головой. Возле одного камня я даже в темноте различил его руку и плечо…
В моем возрасте, сэр, это выглядит явно неправдоподобно, и тем не менее, расстояние от камней до дома я покрыл со скоростью хорошо тренированного охотничьего пса. Забежав к себе, и заперев на обе задвижки входную дверь, я затаился в самом дальнем углу этой самой гостиной, не отводя глаз от незашторенного окна, куда уже зловеще струился свет полной луны. Вновь последовавший знакомый звук за стенами дома вызвал у меня новый приток страха — казалось, я готов был проникнуть в самую узкую щель, лишь бы только ничего не видеть. Какое-то мгновение мой взгляд блуждал по темному помещению в поисках более надежного убежища и когда он вновь вернулся к окну, у меня застыли веки. Через стекло в гостиную заглядывало искаженное невероятной гримасой человеческое лицо, чьи черты даже в столь умопомрачительной обстановке показались мне поразительно знакомыми.
— Неужели Роберт Хугнер! — процедил я, перестав чувствовать головокружение от необычайно крепкого рома.
— Нет, сэр. Даже столь странное появление вашего уважаемого брата никогда не вызвало бы у меня на душе и в мыслях то, что довелось мне пережить в ту так запомнившуюся ночь. По ту сторону окна в гостиную смотрело застывшее искривленное обличие отца сэра Роберта, чья душа уже давно покинула этот мир.
В моей жизни, даже в самые беспокойные ее отрезки, спиртное неизменно занимало одно из последних мест, но теперь я поневоле был бесконечно благодарен крепчайшему американскому рому, сумевшему спасти меня от доброй половины эмоций самого непредсказуемого характера. Можно только представить, да и то с трудом, какими глазами я стал смотреть на все после исповеди старого археолога,
