самовозгорелись!
Тьмовский задернул тяжеленные гардины и кабинет заиграл бликами.
Вдруг над канделябром возникло гало, ореол, в котором, как на позитиве, проявился Яков.
— Докладывай. — Распорядился демон.
Яков радостно раскрыл пасть, подмигнул Владимиру Ивановичу, и тут же, стерев с лица улыбку, серьезно произнес:
— Нахожусь в районе загона Чертомольного отдела. За конфликт с осветлителем изолирован в 339 выгребную яму. По словам доверенного баландера, бывший агент урки пущен в расход. Баландер же сообщил, что стойла грешников загона до крайности осквернены, завалены смердящими отходами. В данной ситуации длительный сеанс связи проводить затруднительно. Поэтому высылаю по телекинетическому каналу кассету с видеозаписью. Не исключена возможность легализации. У меня все…
Яков хотел было пропасть, но передумал и, обращаясь к Тьмовскому, добавил.
— Эдик! Ты там с моим боссом будь пообходительнее. Он мужик свой — в доску. Усек?
— Усек, Яша! Ты о себе позаботься… Не давай повода слопать, как того…
Свечи зачадили и погасли. Главный Чертолом включил настольную лампу и подошел к видеомагнитофону. На столе, с хлопком, появилась кассета. Тьмовский заправил аппарат, намереваясь прокрутить свежую информацию, как раздался настойчивый стук в дверь.
Главный неохотно отодвинул запор, кинул Владимиру Ивановичу, — мол, успеем, посмотрим, — и, отстранился: из приемного покоя, как ошпаренный, выскочил архангел.
— Слава те, Господи… Насилу осветлил. — Гавриил являл собой образ утомленного изнурительной греблей галерного раба. Он плюхнулся на диван и, словно сбросив с плеч тяжкий груз, распрямил стан и, гулко ударив кулаком в грудь, хвастливо заявил.
— Все-таки сподобил Всевышний силушкой. — Лицо святого прояснилось: он оживал на глазах. И, окончательно самоутвердившись. — Разреши, Главный, фотоаппарат. Надо для отчетности снимок сделать, да и стенд обновить… Ох, и крепко же в ней грех сидел. Только с пятой попытки удалось изгнать…
Тьмовский протянул архангелу «Полароид».
Гавриил поставил затвор на «автоспуск» и вновь скрылся за дверьми.
Владимир Иванович с симпатией взглянул на резидента УРКИ. После краткосрочного спиритического свидания с Яковом он взбодрился и повеселел.
— Верно говорят: первое впечатление обманчиво, — Ахенэева неожиданно потянуло на сантименты. — Что Тьмовскому не хватает?… Казалось бы, живи, как все… Ан нет! Не пожелал быть олухом царя небесного. Да, а… боец невидимого фронта — о таких на Земле баллады слагают, а здесь… Но — борются! Право, молодцы! И Яков — умница… А какой от меня прок?… Так! Наблюдатель! Очевидец.
Главный Круторог элементарно вычислив настрой Ахенэева, дружелюбно, без нажима, произнес:
— Камрад! Достаточно Вашего свидетельства об увиденном на экране и разъяснения истинного положения дел в третьем круге Сатане, как — я в этом убежден, — вопрос кадров будет решен без промедления. Включаю запись…
Но просмотреть кассету и в этот раз не удалось. В коридоре раздались надрывные базлания и дробный топот. С треском распахнулась дверь и уже знакомый Владимиру Ивановичу Председатель Сучки бухнулся перед Тьмовским на колени.
— Начальничек, спаси!
Сбесившийся подполз к ногам Главного Круторога и присосался к копыту.
Главный, как кутенка, пинком отбросил заляпанного нечистотами Дадовца, гневно прорычал:
— В чем дело? Почему без стука?… Сбесившийся поперхнулся.
— Вот! — Он указал на Владимира Ивановича. — Инспектор-свидетель. Архангел Гавриил умышленно лишил меня заслуженной регалии — хвоста. Превратил в рядового грешника. И, как и следовало ожидать, посыпались: мордобой, надругательства, хула… — Председатель Сучки перевел дух и только теперь смикитил, что явился не вовремя. Но назад хода не было и он попер дуриком. — Начальник, умоляю, выдай другой хвост, попушистей. Для острастки…
Тьмовский с ненавистью взглянул на фискала, но пересилил приступ ярости, раскрыл стенной шкаф и швырнул зачумленному не хвост, а топорщащуюся иглами шкуру дикобраза.
— Пристегивай. И чеши отсюда. Да учти — иглы ядовитые…
Дадовец аж заурчал от радости.
— Ой, начальник… До конца тьмы буду на Вас молиться… — и прошипел продирающим до мозгов шепотом. — Ну, изморозь, держись. Вспомню и захребетника, и хлюста, и гребня… Разблатовались, фраера…
И чертоломный выкормыш поспешил убраться.
Не успел председатель Сучки сдуться, как из других дверей словно в насмешку над Ахенэевым и резидентом выступил Архангел.
— Еще одна сбесилась! — Довольно объявил он. Гавриил полюбовался просыхающими в дланях фотографиями, бросил одну из них на валяющееся в кресле «Дело». Потом, о чем-то вспомнив, раскрыл папку и сличив, торчащее из бумажного карманчика фото со своей продукций, невесело прорезюмировал.
— Подурнела. Помнится, прошлый раз, на-амного аппетитнее, прости, Господи, богобоязненней смотрелась…
Главный Круторог небрежно сличил снимки и захлопнул дело.
— Время, святой отец, да и косметика. Веди ее сюда…
Гавриил слинял за порталы и до Ахенэева донеслись женские вздохи и увещевающий голос архангела.
Тьмовский усадил Владимира Ивановича рядом с собой, направил свет лампы на диван.
— Прошу извинения, но работа есть работа… Запись просмотрим на досуге. А пока — вот, полюбуйтесь. Опять отфутболили из ЧМО. Что с ней делать, ума не приложу. Штучка — уникальная. Хотя, все бабы — дуры и эта не исключение. Пошла по второму замесу.
Ахенэев взглянул на раскрытую папку.
— Пузырева?
— Точно…
Владимир Иванович заинтересованно придвинул дело и привычно пробежал глазами по тексту.
ХАРАКТЕРИСТИКА.
Пузырева. Она же Аннета, она же Джулия, она же Жанна, она же Белла, она же Анька-мартышка… Обладает необходимыми для работы по конспиративному профилю качествами. Внедрена на Землю после курса омоложения в летаргическом пансионате и прохождения программы усовершенствования. Была ориентирована на внедрении новинки, разработки АдНИИ-СПИДа, а так же по гонорейному циклу.
— Да! — Вымолвил Ахенэев. — Действительно, штучка! Ну, а сейчас-то, что ее сюда привело.
— Одну минутку терпения. Святой отец, введите вновьсбесившуюся.
Подталкивая под локоть, Гавриил выставил на обозрение отворачивающую лицо, смущенно упирающуюся фифочку.
Главный Круторог сцепил лапы, подпер ими подбородок.
— Кр-расавица!? Дуреха!.. Додуматься надо — провалить такую операцию. И все из-за жадности… — Главный кивком отправил архангела в смежную комнату.
Пузырева опять захныкала и развела сырость.
— Неправда Ваша! Какая жадность. Я его так любила, так любила…
— Молчать, стерва! Вот шалава: любовь после двадцати кожновенерологических диспансеров, видите ли, у нее прорезалась…
Начальник Чертоломного отдела пролистнул досье и, найдя нужную страницу, произнес:
— Кого и что ты любила, нам известно…
— В чем все-таки дело? Объясните, пожалуйста?… — Ахенэев не переносил женских слез еще с Земли.
