Компания подошла к зданию Мегаполиса.
Мегаполис Богемы имел множество ходов и выходов, и впервые очутившийся здесь грешник с ужасом думал:
— Катакомбы, похлеще Аджимушскайских…
Хотя, все без исключения коридоры, тропки и прочие всевозможные коммуникации вели во всеадовски известный клуб «Встреча». Так объяснил Беспардоннов и охотно подтвердили Яков и Эльвирочка.
— А где же тогда шабаш? — Спросил любознательный фантаст. Ответом послужил мощный, заставивший закачаться бронзовые люстры подземный толчок. По штукатурке расползлась паутина трещин.
— Черти то где? — Переспросил Владимир Иванович, стряхивая с лысины шматки известки.
— В цокольном этаже шабашат. Ишь, как стены ходят, не иначе не поделили что-то… Оно всегда так: паны дерутся… Да ты, Вовка, не боись, — утешил Ахенэева Веньямин. — Бог не выдаст, свинья не съест. Мегаполис — сейсмоустойчив. Его даже концерты хард-рокеров и металлистов не берут. Где уж чертям… Да и фестиваль вовремя приспел: мы этих громовержцев от музыки на открытую эстраду выпихнули. Иначе — беда: два таких события под одной крышей… Но и рокеры, и металлисты у чертей в почете. В счет шабаша отстегнули тонн двести новейшей аппаратуры, кинули, как собаке кость. А волосатики, в виде подхалимажа, в ознаменование чертовых гуляний отбухали рок-оперу «Вельзевул — супер стар, наплевал на божий дар», в стиле панк. Покажут, на что способны… Вообще, молодцы, ребятки! Любую туфту за чистую монету толкают. А черти им потворствуют… Эх, молодость, молодость, — Веня грустно вздохнул. — Скинуть, эдак, лет 15–20, не иначе, как в хиппи подался бы… А что? Только и забот, что в носу ковыряться, да вселенскую любовь проповедовать. Красотища!
Беспардоннов говорил без умолку и попытки других знакомых Ахенэева вставить хотя бы слово пресекались категорично и безжалостно. Магическими словами «заткнись», «отвали», «не встревай», он беспрепятственно обрел монополию на диалог. И, как ни странно, и отваливали, и не встревали, признавая в запойном пьянице, бабнике по земной жизни Веньке Беспардоннове — здесь, в Богеме — литературного форварда, пользующегося авторитетом.
…Общий зал клуба «Встреча» огорошил ввалившуюся компанию демонстрантов и Ахенэева со спутниками гвалтом, дребезжанием стеклянной посуды и песней, для которой весь этот шум служил фонограммой.
За столами, установленными пивом и фруктами, сидели не только похоже одетые, но и причесанные под одну гребенку, почти не различимые внешне богемки и богемцы.
Бодрячески-идиотская песенка оралась истово, под аккомпанемент двух слабосильных электрогитарок, электроорганчика на тонких телевизионных ножках и ударной установки-тройника. Судя по их скорбным лицам, становилось понятно, что и завтрашнюю, и послезавтрашнюю, и даже пролежавшую в морозилке энное количество дней птицу счастья отведать поющим не придется.
— Веня! — Ахенэев приостановил журчащий поток красноречия Беспардоннова. — Это что — близнецы?
— Ха! Точно, Вовчик. Они самые. — У тебя, как и прежде, вдохновение прорывается спонтанно. И, что самое страшное, выдаешь перлы — и не пользуешься. Разбазариваешь…
Беспардоннов что-то быстро черканул в записной книжке и обратился к Эльвирочке.
— Мисс! Если Вам хоть немножко дорог этот увалень и если у Вас появится желание иметь норковое манто и гарнитур из якутских алмазов, то — берите с меня пример. Обзаведитесь блокнотом и не ленитесь записывать его выражения. — И, полуобняв Ахенэева. — Нет, каков?! Близнецы… Тонко подметил! И мать у них одна — эстрада, и бабушка — халтура под одну колодку. В этой семейке главы не хватает. Но она-то, точно в четвертом круге куролесит, по министерско-культурной принадлежности.
И Ахенэеву почему-то вспомнилось первое интервью…
А Беспардоннов продолжал распинаться.
— И старые протежеры нет-нет, да наведываются. Встретятся, попоют, золотое времечко вокально- инструментальщиков вспомнят. Это — когда рокеров поблизости нет. Ох, и ненавидят жестянщики этих зацикленных. У молодежи на них прямо аллергия какая-то… Ну, да, пусть пока потешутся…
Желающих вспрыснуть столь волнующее событие, как встречу двух соавторов-собутыльников, набралось немало и к сдвинутым столам присовокупили еще один, но не столовый: извлеченный из соседнего зала, письменный. Это вполне соответствовало моменту и воспринималось, как своего рода символ еще не набравшей обороты вечеринки.
— Старик, в этот зал сходятся все, кому не лень. Пожрать, да по-людски кирнуть. Можно, конечно, и в отдельный прошвырнуться, но извини, Володька, — Беспардоннов поморщился, — духовной пищей, пусть даже современными шедеврами, сыт по горло! Не знаю, кто как, а мне не до хорошего: коньячка, балычка и… — он не договорил и, увидев парящего над соседним столиком халдея, заорал. — Официант!
Вопль Беспардоннова не остался без внимания и фигура, преисполненная собственной значимости величаво приблизилась к компании.
— Чего раскудахтался? Небось не в «Узбекистане», — недовольно проскрежетала она и прихлопнула «меню» ползающую по скатерти муху. — Очередного Рабле приволок на мою голову? — Официант спесиво взглянул на Ахенэева. — Путного-то что написал?
Валерьян задушевно промурлыкал:
— Матерый писателище!! И — сценарист… Официант недоверчиво дернул плечом.
— Купи гуся — ему расскажешь… — Он мрачно запыхтел. — Дернул же меня черт с вашей братией связаться. Престиж! Устроил на Земле литературный салон: вот, мол, каков — меценат!!! А теперь корми дармоедов до второго пришествия… — Халдей разрядился и уже спокойно произнес. — Ладно, что с возу упало… Делайте по шустрому заказ, а то киношники на подходе. С ними долго миндальничать придется. Но учтите, сегодня пою-кормлю без амбиций, перебьетесь на «Наполеоне» и шампанском.
Хорошо, Макс. Мы люди простые и полностью полагаемся на твой вкус. Только, пожалуйста, не тяни…
Меценат, проворчав под нос что-то про козла отпущения, удалился, но просьбу Вени выполнил: спустя десять минут сервировал стол всякой всячиной.
— Давай, заодно, и рассчитаемся, Веня. А то упьешься и свинтишь под шумок. Так что — получи приговорчик. — Макс достал обернутую в целлофан, видавшую виды, общую тетрадь и подал ее Беспардоннову.
Тот задумался, почесал шариковой ручкой за ухом, и озаренный вдохновением, что-то быстро записал в тетради. Закончив, он перечитал написанное, подправил и вернул тетрадь владельцу. Меценат ознакомился с экспромтом, смягчился и, довольно улыбаясь, покровительственно погладил Беспардоннова по макушке.
— Молодец, стервец! Можешь без шаржей… И не только афоризмы. Поощрю… Пара «Арманьяка» за мной. Ради такого случая из н. з. достану.
Макс спрятал во внутренний карман фрака тетрадь и совершенно другой, окрыленной походкой направился к буфету, отдать распоряжение. А вскоре прибыли и обещанные бутылки.
— Вень, чего это ты ему накатал? — Владимира Ивановича, отведавшего знаменитого напитка французской фирмы, потянуло на разговор. — У Вас что, вексельная система?
