чем помещение для проведения лечебных процедур.
Яков пришел в сознание довольно быстро и сейчас компенсировал свою вынужденную неподвижность тем, что болтал без умолку, рассказывая фантасту истории из своей загробной жизни.
В сиделки он потребовал, как минимум, кандидата медицинских наук, причем устроил строгий отборочный конкурс. Но среди них не оказалось длинноногой брюнетки с карими глазами, и князь Загробштейн милостиво разрешил полуобморочной от его претензий администрации поставить на это место девицу без ученой степени, но умеющую производить квалифицированный массаж и с требуемым экстерьером.
Бедной брюнетке, несмотря на то, что ее пациент был не в состоянии двигаться и не представлял абсолютно никакой опасности, приходилось подбираться к его кровати чуть ли не по-пластунски, на корточках, и так обслуживать привилегированного Якова.
После массажа Яков занимался тем, что упражнялся в живописи, рисуя с натуры акварельный портрет сиделки кисточкой своей единственной незагипсованной конечности.
— Ну-ка, босс, взгляни. По-моему, весьма недурственно. Немножко левый глаз не выписался, впрочем — и так сойдет. Дарю!
Черт взболтал бурую от красок воду в стоящей на полу стеклянной банке, стряхнул со своего «инструмента» излишек влаги, обмакнул его в черную краску и одним росчерком поставил в углу картины аляповатый автограф.
— Босс, эту работу я назову: «Кареглазая, внимающая стону измученной души». Ну где ты пропал, иди смотри.
Ахенэев свесил ноги с кровати, надвинул шлепанцы и подошел к мольберту.
Владимиру Ивановичу было неизвестно, выдержит ли Яшкина мазня сравнение с шедеврами Сальвадора Дали, но то, что новоявленный сюрреалист перещеголял Кранаха и Пикассо, сомнений не вызывало. В правом нижнем и левом верхнем углах полотна слушали Яшин творческий стон два символически выписанных уха. Два глаза — один под другим, разных размеров и очертаний, косили. Коричневые полосы, обрамляющие органы чувств, были, наверное, по замыслу художника, волосами. Все остальное пространство занимали различные фрагменты женского тела. Но эта несуразица, конечно, была поводом Яшиного воображения. Натурщица, и без того сверх меры загруженная капризными домоганиями князя, позировать обнаженной наотрез отказалась.
— Ну как, босс? — С оттенком явного превосходства, самодовольно вопросил черт. — Сильно?! Учти — рисовал хвостом! А если бы лапами, то вообще… — Яков не нашел в своем лексиконе эпитета к слову «вообще», подумал и дополнил многообъемлющим, — У-у-у!!
— Да, действительно, Яша, это — у-у-у! Оч-чень даже похоже. Особенно левое ухо. Да и оттенок волос передан натурально… И тени под глазами удались! Правда, у оригинала они сиреневые, но и серые, в красную крапинку, тоже неплохо. В конце концов, каждый художник имеет право на свое личное видение, свое — Я! Девушка, — осторожно поинтересовался Ахенэев. — А вы не беременны? Если нет, то можете взглянуть. Только предварительно подайте пузыречек нашатыря…
Брюнетка, увидев портрет, шарахнулась в сторону и стала оседать. Владимир Иванович галантно подхватил сиделку и, не найдя поблизости удобного места, «окружил» Якова с левой стороны. Тот, довольный произведенным эффектом, возликовал.
— Вот, босс, видишь — волшебная сила искусства!.. Дошло, наконец, что я — гений, и сразу, несмотря на мой непривлекательный вид, решила всецело посвятить себя служению таланту!.. Ладно, вали отсюда! Омолаживайся! Да не суй ты нашатырь! Иди! Иди! Я ее сам в чувство приведу…
— Дорогой гость, приготовьтесь к процедурам. Извините, но придется немного потерпеть. Модель и фасон зубов — на Ваше усмотрение. Ассортимент огромный. Могу подсказать: сейчас очень в ходу клыки «а ля Дракула». Гарантирую, что с такими зубами Вы свободно перекусите восьмимиллиметровый стальной пруток. Да, к слову, вон моя бывшая клиентка. На той неделе ей ставил.
Навстречу катила стол на колесиках высокая, затянутая в корсет, ведьма — медсестра. Два острейших, сантиметров на десять, клыка вылезали из-под верхней губы и чуть загибались под подбородком. В изящную белоснежную кость клыков были ювелирно вмонтированы два крупных бриллианта.
Увидев дантиста, ведьма улыбнулась во весь оскал, продемонстрировав остальные зубы, также украшенные драгоценными камнями.
— Привет, Зяма! Как дела? — Поздоровалась саблезубая со стоматологом. — Учти, завтра заскочу на пару минут. Кажется, неплотно сел рубин на верхнем левом резце.
Ахенэев, раскрывший от изумления запломбированный рот, при виде такого чуда стоматологии случайно перевел взгляд на тележку и удивился еще больше. Из-под покрывала высовывалась знакомая вещь. Подобный прибор: серебристый, немного погнутый «веник» мог принадлежать только одному из знакомых — Эдику Тьмовскому.
«Веник» судорожно подрагивал и, нечто короткое, скрытое от глаз, шумно и порывисто дышало.
Владимир Иванович, не в силах побороть искушение, приподнял покрывало и полуобморочно откачнулся. На него вымучено глядел — да, да, — Эдик! Запекшиеся губы, когда-то налитого силой, а теперь подобия прежнего Тьмовского шевельнулись и просипели.
— Воды, камрад, воды!!
— Вам нельзя пить, больной, — ведьма попыталась натянуть покрывало на останки и толкнула стол, но Эдик вновь захрипел:
— Камрад! Возьми прибор! Сохрани! Пока переклонируют… Как сердце чувствовало — сожрут! Пообгрызли все конечности…
— Успокойтесь, больной, — и ведьма, передав Ахенэеву «метлу», которую Эдик прижимал подмышкой, и очаровательно сверкнул рубинами, покатила Тьмовского на встречу с новым телом.
Зяма-дантист с уважением посмотрел на странную машинку и нового обладателя.
— Ваш знакомый? — Стоматолог кивнул на удаляющуюся тележку.
— Друг! — Твердо ответил Ахенэев. — Один из немногих, кто не изменяет принципу.
Так вы тоже читали очерк? Тьмовскому присвоено почетное звание «Заслуженный урка». А для подобных ему героев задействованы лучшие специалисты ада.
Зяма раскрыл двери стоматологического кабинета.
— Продолжим…
При виде разложенных инструментов Владимир Иванович почувствовал себя подопытным экземпляром. Вспомнился жуткий музей истории медицины в г. Риге, после посещения которого у впечатлительного человека, даже от знакомства с одним залом — средневековой стоматологии, напрочь отпадало желание доверять ротовую полость чужим рукам.
— Не обращайте внимания на эти железки. Они не для Вас. Применяются лишь для процедур с грешниками и сбесившимися.
— Что, ежедневно? — С ужасом спросил Ахенэев.
— Да. Один день удаляем, чистим, второй — сверлим, третий — долбим, четвертый — вставляем. И так далее… По кругу, вернее, по челюстям.
А для привилегированных используем новую технологию интенсифицированного органического синтеза. Метод проверенный, операция почти безболезненная. Садитесь в кресло, выбирайте прикус.
Зяма занялся настройкой аппаратуры, а Владимир Иванович углубился в изучение слайдов со всевозможными улыбками и оскалами.
— Вот этот фасон, кажется, подойдет, — решился фантаст.
— Ну что же, скромненько, но — со вкусом! — Зяма напялил на голову Ахенэеву какое-то приспособление, напоминающее парикмахерскую сушилку для волос, пощелкал кнопками и приказал Ахенэеву не раскрывать рта, уселся читать газету.
Вскоре Владимир Иванович ощутил легкий зуд в надкостницах. Не зуд даже, щекотку, а где-то минут через десять-пятнадцать родные, старые зубы посыпались, как гвозди из трухлявого дерева.
— Сплевывайте в лоток, — заметив испуг на лице фантаста, — успокоил стоматолог. — Скоро новые полезут, не переживайте. Я отлучусь на время.
