распорядителей чужой плотью, больше наталкивали на мысль о калечении, нежели о лечении.
— Надоело, док, валяться. Решился на крайний шаг — влезть в новую шкуру. Только, как это,… ну-ка, нагнитесь, на ухо скажу.
Врач переломил свое двух-с-половиной метровое тело над Яшиной кроватью и тот что-то спросил.
— Да нет! Ну что Вы, князь! Успокойтесь. Полнейшая копия. Даже больше того, могу обещать, что будет еще лучше. За это не беспокойтесь!
Черт взглянул на фыркающую в полу халата Марину и, слегка улыбнувшись, протянул:
— Ну, ла-адно… А что с Тьмовским? Скоро испечется? Доктор поддернул рукав и, сверившись с часами, ответил:
— Минут через сорок будем вынимать. Пришлю его сюда. А Вы, князь, распишитесь вот в этой бумаге. Коли решились. Ваше официальное согласие на переклонирование.
— Босс, — черкни там за меня. — Доверил Ахенэеву Яков. — Хвостом-то только автографы могу мазюкать. А это — официально!..
Владимир Иванович принял бумагу. В тексте говорилось, что переклонируемый добровольно передает ненужное тело институту и претензий к администрации не имеет.
Прочитав Якову обязательство, Владимир Иванович размашисто расписался и передал документ врачу.
Где-нибудь к вечерку, как только появится вакантное местечко, Вами, князь, займутся, — костоправ сложил бумагу и, распрощавшись, удалился.
— Так. Со мною, кажется, решено. Вскоре перелицуют… А у тебя, босс, как обстоят дела с омоложением? Прическу-то отхватил «а ля Джими Хендрикс». Зубы не жмут?
Ахенэев несколько раз клацнул челюстями и демонстрируя качество приобретения, запросто отхватил, как от сдобы, кусок деревянной спинки стула.
— Довольно! Подвязывай! Не порти казенное имущество… Ишь, перехватил коленце у Тузика… Да-а, зубки — что надо! Вот что значит хороший протезист! Он и мне предлагал выбор рога. Хоть золотые, хоть молибденовые, хоть заново выращенные. Только к чему это теперь нужно?! Заново так заново перерождаться: от хвоста до рогов.
Черт мечтательно улыбнулся: вероятно, представил себя в новом естестве и при натуральных рогах,
— Да, а где же все-таки Эдик? — Опять вспомнил о друге Яков. — Пора ему нарисоваться. Да и посоветоваться кое о чем не помешает. А то, с бухты-барахты распрощаюсь с родными, хоть и подпорченными телесами, а новые не оправдают доверия. Мариночка, солнышко, — обратился он к сиделке, — сбегай, узнай, что с нашим другом.
«Солнышко» отсутствовала недолго. Минут через пятнадцать оно вновь осветило палату, повиснув на мощной лапе живого, здорового, с румянцем во всю помолодевшую породистую морду, довольного Тьмовского.
— Как же это ты так неосторожно, Яша? — Пожурил он приятеля, заняв Маринино место в ногах черта. — Ладно я — действительно угодил в лапы к недругам. А ты то как умудрился?
— Эд! — Заегозил незагипсованным местом Яков. — Не будем об этом… Лучше расскажи, как себя чувствуешь? Все ли нормально? Стоит мне переклонироваться, или — отлежаться?
— Как чувствую? — Тьмовский шутливо поймал за талию Маринку, взгромоздил болтающую ногами в воздухе сиделку на Яшин панцирь, нагнулся и без видимого усилия поднял кровать с грузом за две задние ножки на уровень груди.
— Вот это — да! — Ахнул восхищенный черт. — А что, Эдик, и остальное, тоже путем?
— Не знаю, камрад, пока не опробовал, но, думаю, что все нормально.
— Ты, Эд, не стесняйся, нас поймут. Ты, Эд, пойди и проверь, и мне расскажешь. Должен же я узнать, на что пишусь… Друг ты мне, в конце концов, или нет?! Маринка, немедля сопроводи героя в другую комнату. Тебе, как опытному медицинскому работнику доверяется его освидетельствование. Опробуй функционирование органов и сделай заключение. Все познается в сравнении! Иди, рыбонька, иди… Ну что вы ржете, как непарнокопытные? Тьфу, ты! Идиоты! Обязательно надо опошлить…
— Нет, ты только посмотри, какой торс! А плечи?! Блеск!! Правда, старые у меня тоже неплохие были. — Яша гарцевал по палате в одних плавках и бахвалился новехонькими телесами.
Владимиру Ивановичу приходилось как-то видеть соревнования культуристов, и Яша, подобно тем атлетам, принимал перед зрителями картинные позы, перекатывал мышцы.
— Эдик! Эту обновку необходимо срочно обмыть!
— Мальчики, не ерундите, у нас режим, — Маринка вспомнила о своих прямых обязанностях и попыталась пресечь Яшины поползновения устроить попойку.
— Молчи, женщина! Не встревай, когда два восставших, можно сказать, из супового набора, героя, разговаривают. Должны мы, бог побери, отметить встречу и исцеление? Босс, как ты на это смотришь? Эдик-то всегда поддержит.
— Я — за, — ответил Ахенэев, который еще утром прошел последний сеанс омоложения и чувствовал себя превосходно. Выщелкнула неприятная мыслишка: «Старую дурь выгнал, новую вгоняешь» — но в просветленном мозгу она долго не задержалась, улетучилась.
— Обмыть-то не помешает, подал голос Тьмовский, — вот только чем?
Яков лисом завился вокруг сиделки: в интонациях голоса послышались убаюкивающие бдительность ставшей на позиции охранительницы порядка сестры нотки.
— Маришенька, лапочка, солнышко, рыбонька, заинька, кисонька — мы без тебя, как без рук… — несколько поцелуев в щечку, заверений в вечной любви, и, — брюнетка сдала позиции на милость победителя. Набив карманы халатика геннзнаками она отправилась на вылазку.
Неизвестно, где и кто занимался подпольным бизнесом, но минут через сорок торжество, подхлестнутое контрабандным коньяком и джинном превратило палату в мини-салун.
— А, собственно, почему не слышно музыки? — Возмутился Яков. — Мариш, включи телевизор, там по программе как раз «Вечерняя почта». Ух! Попляшу!
Засветившийся экран телевизора перенес в палату кусочек космодрома. Бодряческий голос диктора сообщил, что ведется показ прибытия в ад делегации из дружественной системы Проксима Центавра.
— С нечистью Проксима давно налажены добрососедские отношения. Крепнет культурный и товарный обмен с соседней преисподней. Все модницы и модники хорошо знают продукцию легкой промышленности Центавры. К сожалению, из-за бешеных цен и искусственно создаваемого работниками адовой торговли дефицита, эти вещи доступны лишь некоторым. И дефицит становится предметом извлечения нетрудовых доходов, спекуляции. Делегация, в состав которой входят лучшие модельеры дружественной галактики, прибыла к нам для заключения договора о более широких поставках зарекомендовавшего себя с лучшей стороны товара. Завтра смотрите передачу, посвященную новинкам этого сезона. Коллекция одежды Проксимского Дома моделей наверняка не оставит равнодушными ни молодых, ни старых. А сейчас, для любителей современной эстрады, наша часовая программа «Вечерняя почта».
По экрану, в переливах светомузыки, заметалась стайка пластичных кордебалетчиц и Марина, неоднократно выпившая на брудершафт с каждым из двух «пораненных героев», неожиданно объявила, что сумеет отколоть канкан не хуже резвившихся на сцене вертихвосток.
Сообщив по секрету, что когда-то брала призы на конкурсах бальных танцев, она сбросила халатик и, оставшись в одном пестреньком купальничке, перевязала мешающую движениям смоляную гриву по пиратской моде — галстуком и стала лихо забрасывать загорелые ножки выше головы.
Яша и Эдик, конечно, не могли похвалиться подобными достижениями на хореографическом поприще, но старались изо всех новеньких, еще не обкатанных сил. А вскоре к ним присоединился и Ахенэев.
Диско сменил тягучий блюз и несостоявшаяся звезда мюзик-холла, повиснув на шее Тьмовского, закачалась с ним в танце.
Яша и Владимир Иванович вернулись к напиткам.
— Эх, босс! Знал бы ты, какая у меня в прошлом году манекенщица с Проксимы была! Одно имя — застрелиться можно! Баламутрия!.. Чуешь, как поэтично звучит? О-о, босс! То не женщина — настоящий
