— Тогда вон.
Дмитрий отпустил его, и Джесси вылетел из комнаты быстpee, чем Дмитрий ворвался в нее, — если такое вообще возможно. Потом мой наставник повернулся ко мне с угрожающим блеском в глазах. Он не говорил ничего, но злость и осуждение читались в них совершенно отчетливо.
И потом все изменилось.
Как будто он оказался застигнут врасплох, как будто никогда прежде не замечал меня. Будь на его месте любой другой парень, я бы сказала, что он внезапно воспылал ко мне. Во всяком случае, он определенно изучал меня — мое лицо, мое тело. Тут я вспомнила, что на мне только джинсы и лифчик — черный к тому же. Я знала, что в этой школе не так уж много девушек, которые выглядят в лифчике так хорошо, как я. Даже парень вроде Дмитрия, полностью сосредоточенный на своих обязанностях, тренировках и все такое, не мог не оценить этого.
И в итоге я почувствовала, как жар растекается по телу, а выражение его глаз оказывает на меня более сильное воздействие, чем поцелуи Джесси. Дмитрий иногда выглядел спокойным и далеким, но в то же время в нем ощущались преданность и мощь, которых я никогда не видела ни в ком другом. Мелькнула мысль — интересно, как эта энергия и сила преобразуются… ну, в секс? И на что это будет похоже, если он прикоснется ко мне? Дерьмо!
О чем я только думаю? Совсем, что ли, выжила из ума? Охваченная смущением, я попыталась скрыть свои чувства за наглостью.
— Что, нравится?
— Одевайся!
Его рот отвердел, и то, что он только что испытывал — что бы это ни было, — исчезло. Его суровость отрезвила меня, заставила забыть о своей реакции на его взгляд. Я торопливо натянула рубашку.
— Как ты нашел меня? Следил за мной, чтобы убедиться, что я не сбежала?
— Помолчи. — Он наклонился, и наши глаза оказались на одном уровне. — Привратник видел тебя и доложил об этом. Ты хоть представляешь себе, как глупо себя ведешь?
— Знаю я, знаю! Вся эта история с испытательным сроком.
— Не только. Прежде всего я имею в виду, как глупо оказаться в ситуации такого рода.
— Я все время попадаю в ситуации такого рода, товарищ. Подумаешь, большое дело!
Страх во мне сменился злостью. Не люблю, когда со мной обращаются как с младенцем.
— Не смей называть меня так. Ты понятия не имеешь, что за этим словом стоит.
— Почему же? Я писала доклад о России и РССР.
— СССР. И это большое дело для мороя — быть с девушкой-дампиром. Они любят похваляться этим.
— И что?
— И что? — Его лицо выражало отвращение. — Ты что, не имеешь никакого самоуважения? Подумай хотя бы о Лиссе. Ты выставляешь себя дешевкой, подтверждающей то, что многие уже думают о девушках-дампирах. И это не может не отразиться на ней. И на мне.
— Ох ты господи! Из-за этого весь сыр-бор? Я задела твою большую, большую мужскую гордость? Опасаешься, что пострадает твоя репутация?
— Моя репутация уже создана, Роза, Я разработал для себя определенные жизненные принципы и много лет живу в соответствии с ними. — В его голосе снова зазвучали стальные нотки. — А теперь возвращайся в свою комнату… если ты в состоянии добраться туда без того, чтобы наброситься на кого- нибудь еще.
— Это такой тонкий способ назвать меня шлюхой?
— Я слышу, о чем тут болтают. И слышал рассказы о тебе.
Ох! Мне хотелось закричать, что это его никаким боком не касается — как я поступаю со своим телом, но выражение разочарования на его лице выбило меня из колеи. Разочарование кого-то вроде Кировой не стоило ничего, но Дмитрий? Я вспомнила, какую гордость испытывала, когда он похвалил меня во время последних тренировок. А теперь он не хвалил меня, нет… Внезапно я и впрямь почувствовала себя «дешевкой», как он выразился.
Что-то сломалось внутри. Я сморгнула слезы.
— Что в этом плохого… ну, не знаю… немного развлечься? Мне семнадцать, знаешь ли. И такие вещи доставляют удовольствие.
— Тебе семнадцать, да. И меньше чем через год в твоих руках окажется чья-то смерть или жизнь. — В его голосе зазвучали нотки мягкости. — Будь ты человеком или мороем, могла бы развлекаться. Делать то, что делают другие девушки.
— Но по-твоему, я не могу.
Он отвернулся, устремил взгляд вдаль, думая о чем-то своем.
— Когда мне было семнадцать, я встретил Ивана Зеклоса. Мы не были «связаны», как вы с Лиссой, но стали друзьями, и он попросил назначить меня его стражем, когда я закончил обучение. В своей школе я был лучшим учеником. Я прилежно занимался по всем предметам, но в итоге этого оказалось недостаточно. Вот как оно бывает в жизни. Один промах, один момент расслабления… — Он вздохнул. — И оказывается слишком поздно.
Я подумала об одном промахе, одном моменте расслабления, которые могли бы стоить Лиссе жизни, и почувствовала ком в горле.
— Джесси тоже Зеклос.
Внезапно до меня дошло, что Дмитрий только что вышвырнул отсюда родственника своего бывшего друга и подопечного.
— Знаю.
— Именно это волнует тебя? Он напоминает Ивана?
— Не имеет значения, что именно я чувствую. Не имеет значения, что чувствует любой из нас.
— Но тебя по-прежнему гложет это. — Внезапно я поняла, что права. Я чувствовала его боль, хотя он изо всех сил старался ее скрыть. — Ты страдаешь. Правда? Скучаешь по нему.
Дмитрий выглядел удивленным — он не хотел, чтобы я понимала это, я обнажила некую тайную часть его души. Я считала его немного надменным, замкнутым, жестким парнем, но, возможно, он сознательно сторонился людей, чтобы больше не страдать, теряя их. Смерть Ивана явно оставила на его душе несмываемый след.
Интересно, Дмитрий одинок?
Удивленное выражение исчезло, вернулась обычная серьезность.
— Не имеет значения, что я чувствую. Они важнее. Защита их.
Я снова подумала о Лиссе.
— Да.
Последовала долгая пауза. Потом он сказал:
— Ты говорила, что хочешь сражаться, по-настоящему сражаться. Это по-прежнему в силе?
— Да. Конечно.
— Роза… я могу учить тебя, но для этого должен поверить, что ты предана делу. Действительно предана. Не отвлекаясь на подобные вещи. — Он повел рукой по комнате. — Могу я доверять тебе?
И снова я почувствовала, что готова расплакаться под его серьезным взглядом и от его не менее серьезного тона. Ума не приложу, почему он оказывал на меня такое мощное воздействие. Меня никогда не волновало, что думает тот или другой человек.
— Да. Обещаю.
— Хорошо. Я буду учить тебя, но ты должна стать сильной. Знаю, ты терпеть не можешь бегать, но это действительно необходимо. Ты понятия не имеешь, каковы на самом деле стригои. Школа старается подготовить тебя, но пока ты собственными глазами не увидишь, насколько они сильны и быстры… Ну, это не поддается воображению. Если хочешь учиться сражаться, нужно увеличить число тренировок, на них уйдет много твоего времени. Даже для домашних заданий мало что останется, не говоря уж о чем-то еще. И ты будешь уставать. Сильно.
Я задумалась о нем, о Лиссе.
— Это не имеет значения. Я буду делать все, что ты скажешь.
