Он внимательно вглядывался в мое лицо, все еще пытаясь решить, можно ли мне верить. И в конце концов удовлетворенно кивнул.
— Начнем завтра.
ДЕСЯТЬ
— Простите, мистер Надь, но я не могу сосредоточиться, когда Лисса и Роза без конца обмениваются записками.
Мия таким образом пыталась отвлечь внимание от себя и своей неспособности ответить на вопрос мистера Надя — и ей удалось-таки испортить нам в общем удачно складывающийся день. Слухи об истории с лисой по-прежнему циркулировали, однако гораздо больше обсуждалось нападение Кристиана на Ральфа. Я все еще не сняла подозрения с Кристиана в инциденте с лисой — по-моему, он был в достаточной степени псих, чтобы совершить нечто подобное в порядке некоего безумного проявления привязанности к Лиссе, — но каковы бы ни были его мотивы, он отвлек внимание от нее, и это уже хорошо.
Мистер Надь, легендарно известный своей склонностью унижать учеников, вслух читая их записки, метнулся к нам, словно ястреб, и выхватил очередную записку. Весь класс восхищенно замер в ожидании. Я, насколько могла, постаралась сделать вид, будто мне все равно. Сидящая рядом Лисса выглядела так, словно хочет умереть.
— Ну и ну, — бормотал он, проглядывая записку. — Хорошо бы ученики писали хотя бы столько же в своих эссе. У одной из вас почерк гораздо хуже, чем у другой, так что уж простите, если я что-нибудь перевру. — Он откашлялся. — Итак, «Вчера вечером я встречалась с Д.», — начинает ученица с дурным почерком, на что следует вопрос «Что произошло» и по крайней мере пять вопросительных знаков. Вполне понятно, поскольку временами одного — не говоря уж о четырех — недостаточно, чтобы выразить свои чувства. — Класс засмеялся, и я заметила, что Мия наградила меня особенно противной улыбкой. — Первая собеседница отвечает: «А что, по-твоему, могло произойти? Мы развлекались в пустой комнате отдыха».
В классе захихикали, и мистер Надь поднял взгляд. Его британский акцент лишь добавлял происходящему веселья.
— Могу я предположить, судя по вашей реакции, что слово «развлекались» несет в себе некий новый, я бы сказал, чувственный оттенок по сравнению с тем, как это было во времена моей молодости?
Хихиканье стало громче. Я выпрямилась и дерзко бросила ему в лицо:
— Да, сэр, мистер Надь. Это правильно, сэр. Некоторые в классе теперь уже откровенно хохотали.
— Спасибо за поддержку, мисс Хэзевей. Итак, на чем я остановился? Ах да, вот. Вторая собеседница спрашивает: «Как все прошло?» Ответ таков: «Хорошо», и для большей убедительности пририсовано смеющееся лицо. Ну, я полагаю, можно поздравить таинственного Д.? «И как далеко вы зашли?» Ух, леди! — продолжал мистер Надь. — Надеюсь, мы не переходим грань «детям смотреть не рекомендуется»? «Не очень. Нас застукали». И снова неприятность ситуации продемонстрирована с помощью пририсованного грустного лица. «Что случилось?» — «Неожиданно появился Дмитрий. Он вышвырнул Джесси, а меня отругал».
Класс замер, услышав в конце концов, по крайней мере, некоторые имена.
— Ну, мистер Зеклос, это вы вышеупомянутый Д., заработавший смеющееся лицо от девицы с плохим почерком?
Джесси залился краской, но в целом не выражал особого недовольства тем, что о его подвигах стало известно всем. До сих пор он помалкивал о случившемся — включая и наш разговор о крови, — потому, видимо, что Дмитрий до смерти напугал его.
— Ну, хотя в целом я одобряю маленькие отступления от темы — насколько это возможно для учителя, чье время расходуется впустую, — напомните своим «подругам» на будущее, что мой класс не место для болтовни, что в письменной, что в устной форме. — Мистер Надь бросил записку на парту Лиссы. — Мисс Хэзевей, похоже, не существует реального способа наказать вас, поскольку вы уже только что понесли заслуженное наказание. Следовательно, вы, мисс Драгомир, будете оставлены после уроков дважды: один раз за себя, второй — за свою подругу. Пожалуйста, оставайтесь на месте, когда прозвенит звонок.
После урока Джесси нашел меня. На лице его читалась тревога.
— Эй… ну… насчет этой записки… ты же знаешь, я тут ни при чем. Если мистер Беликов узнает о ней… ты ведь объяснишь ему? В смысле, скажешь, что я не…
— Ага, ага, — прервала я его. — Успокойся, тебе ничто не угрожает.
Стоя рядом со мной, Лисса смотрела, как он покидает класс. Вспомнив, с какой легкостью Дмитрий вышвырнул его вчера — и о его явной трусости, — я не смогла удержаться от замечания.
— Знаешь, Джесси, оказывается, не такой сексапильный, как я раньше думала.
Она лишь рассмеялась.
— Тебе лучше уйти. А мне предстоит мыть парты.
Ну я и ушла к себе в комнату. По дороге я проходила мимо небольших групп учеников во дворе. Вот везучие! Хотелось бы и мне иметь свободное время для общения.
— Нет, это правда, — произнес уверенный голос.
Камилла Конта. Красивая, популярная, из одной из самых престижных семей клана Конта. До нашего побега они с Лиссой дружили — в том смысле, как две влиятельные силы неусыпно приглядывают друг за другом.
— Они, похоже, чистят туалеты и все такое.
— О господи! — воскликнула ее подруга. — На месте Мии я умерла бы.
Я улыбнулась. По-видимому, Джесси умолчал не обо всем, что произошло прошлым вечером. К несчастью, следующий подслушанный разговор вдребезги разбил мое ощущение триумфа.
— …слышала, что она была еще жива. Типа, дергалась на ее постели.
— Это так вульгарно. Зачем ее оставили там?
— Не знаю. Зачем ее убили, прежде всего?
— Как думаешь, Ральф прав? Она и Роза сделали это, чтобы их вышвырнули…
Увидев меня, они смолкли. Нахмурившись, я пересекала двор. «Еще жива. Еще жива».
Я отказывалась обсуждать с Лиссой схожесть истории с лисой и того, что произошло два года назад. Отказывалась верить, что тут есть какая-то связь, и не хотела, чтобы Лисса так думала.
И все же не могла перестать думать об этом инциденте не только из-за того, что при одном воспоминании о нем мурашки бежали по коже, но и потому, что он снова и снова возвращал меня к тому, что совсем недавно произошло в ее комнате. Как-то вечером мы удрали с последнего урока и отправились в лес рядом с кампусом. За изящные, украшенные фальшивыми бриллиантами сандалии я выменяла у Эбби Бадики бутылку персикового шнапса — безрассудно, да, но, если вы живете в Монтане, особого выбора у вас нет, — которая досталась ей неизвестным образом. Лисса неодобрительно покачала головой, когда я предложила сбежать с урока, чтобы распить бутылку где-нибудь подальше от людских глаз, но в итоге согласилась. Как всегда.
Мы уселись на бревне рядом с топким, заросшим травой болотом. Серебряный месяц отбрасывал совсем мало света, но для вампира и наполовину вампира его хватало. Мы передавали бутылку туда и обратно, и я расспрашивала Лиссу об Аароне. По ее словам, в прошлый уик-энд у них был секс, и меня терзала зависть из-за того, что она первой познала его.
— На что это похоже?
Она пожала плечами и отпила глоток.
— Не знаю. Ничего особенного.
— Что значит — ничего особенного? В смысле, земля не разверзлась, планеты не выстроились в ряд
