Знаю я лишь одно: я на седьмом небе.
– Ах.
Может быть…
Может быть, Мария позволила мне прикоснуться к ее «шкатулке» не только ради меня самого. Мария не хотела, чтобы я звал ее «Касуми Моги». То есть – она хотела, чтобы я признал ее существование.
Лишь секунду покрутив эту мысль в голове, я вынужден был признать, что слишком уж глубоко лезу. Меня разбирает смех.
– Хосии, о чем вы с Касуми говорили, когда я ушел?
Уроки остались позади. Харуаки тычет меня пальцем в грудь, ухмыляясь до ушей.
– Она тебе призналась! Или что-то в этом роде?
– А… не…
Вообще-то она призналась, что она «Ая Отонаси», так что в широком смысле он прав.
– О? Да ты скрытничаешь! Подозрительно! Неужели я попал в яблочко?! Блин, я ревную! Касуми стала такая красивая!
Ааа, вот что.
Глядя на весело тараторящего Харуаки, я понимаю наконец, что должен делать.
Хотя мое воссоединение с Марией очень обнадеживает, но я все равно был в растерянности, потому что исчез «владелец», Касуми Моги.
«Если ты сделаешь Кадзуки Хосино своим врагом, против тебя встанет бессмертный. Я!»
Я вспоминаю слова, которые Харуаки когда-то сказал Марии. Правда, это было уже давно, так что не уверен, что вспомнил их в точности.
Да. Я должен заручиться его поддержкой, чего бы это ни стоило.
– Харуаки. Как насчет продолжить тот наш разговор?
Какое-то мгновение после этой неожиданной просьбы он в растерянности, но тут же кивает с улыбкой.
– Я тебе говорил уже, что решил, что буду делать, помнишь? Хочу рассказать теперь, к какому выводу я пришел.
Глядя Харуаки в глаза, я выкладываю ему свое объявление войны.
– Я собираюсь драться против «Комнаты отмены».
При этом резком заявлении он распахивает глаза.
– Эммм, послушай… разве я тебе не объяснил уже? Даже если мы в этой твоей «Комнате отмены», это не страшно, если только мы об этом не знаем.
– Да, но я просто не могу! Я не могу допустить эту повседневную жизнь, где я не могу попасть в завтра, потому что все повторяется!
– Почему?
– Потому что – я - т о з н а ю о б э т о м, з д е с ь и с е й ч а с.
Возможно, все шло бы без проблем, если б я просто забыл о том, что сижу в «Комнате отмены».
Но я знаю. Я знаю, что эта повседневная жизнь – не более чем фальшивка.
И я не могу не обращать на это внимания.
Может, это всего лишь самоудовлетворение. Как бы там ни было, я уверен, что прав и что иначе поступить не могу.
– …Ну, дело твое. Но кстати, есть ли какая-то причина, почему ты такой упертый?
Харуаки спрашивает чисто из интереса.
Причина?.. Причина, почему я так настаиваю, что повседневная жизнь должна быть настоящей? Я уже думал об этом. И да, моя тяга к сохранению моей повседневной жизни какая-то ненормальная.
– Похоже, эта причина связана как-то с жизнью и смертью… – прошептал Харуаки.
Ах, верно. Так и есть. Все так просто.
– Это – причина жить.
Харуаки таращит на меня глаза, такого ответа он явно не ожидал.
– Причина жить? Это что? Что это значит?
– Мне трудно это ясно сформулировать, но… вот скажем, ты получил сто баллов за контрольную, к которой совсем не готовился, ты ведь не будешь этому особо радоваться, верно? Ты счастлив, когда получаешь стольник, ради которого учишься, готовишься изо всех сил. Или я ошибаюсь?
– Ну да, то, что тебе досталось большим трудом, конечно, ценнее того, на что ты не тратил усилий.
– Я считаю,
– Все мы умрем когда-нибудь. …Конечно.
– И если я в «Комнате отмены», где ничего не имеет значения, – черта с два я с этим смирюсь. Я должен вернуть повседневную жизнь, чтобы сохранить причину жить. Именно поэтому я отвергаю «шкатулку», которая отвергает повседневную жизнь.
Харуаки прислушивается к моим искренним словам с явным интересом.
…Может, мне даже и не надо было все это ему говорить. Скорей всего, Харуаки согласился бы мне помочь и так.
– Харуаки, ты мне поможешь?
Он без колебаний поднимает большой палец.
По предложению Харуаки мы решили посвятить в свои дела еще и Коконе с Дайей. Впятером мы собрались вокруг кровати в том шикарном отеле, куда я раньше приходил с Марией.
Я объяснил положение дел Коконе и Дайе.
По правде сказать, я ожидал, что Мария будет жаловаться, что я зря теряю время, но она слушала молча и лишь время от времени дополняла мои слова. Может, она хотела услышать какие-то новые мнения со стороны.
– Эмм… то есть ты хочешь сказать, что Касуми – на самом деле Ая Отонаси, а не Касуми, а настоящая Касуми – «владелец», она создала эту «Комнату отмены», а сейчас она неизвестно где… И теперь ты ищешь решение?.. Ничегоооо не понимаю! Все тааак сложно!
И Коконе бухается на кровать.
– Ааа, какая шикарная кроватка.
– Только я не спрашивал твоего мнения о кровати.
– Да знаю я! – сердито отвечает она на мое шутливое замечание. Скорее всего, Коконе серьезно обдумывает происходящее, хоть и строит из себя дурочку.
– Можно спросить?.. – вмешивается Дайя. – Если мы в «Комнате отмены», значит, эта предположительно неизбежная авария случится снова, так?
– Должна случиться, да, – кивает Мария.
Э? Дайя настроен серьезно, что ли?
– Что за глупый взгляд, Кадзу? Ты похож на карпа, который торчит перед крючком с наживкой и хлопает ртом.
– Эээ, нет – я просто удивился, что ты так легко поверил нам насчет «Комнаты отмены».
– Как будто я могу поверить в такую ерундень! – пренебрежительно заявляет Дайя.
– …Ээ… чего?
– Я бы слова не сказал, если б это только у тебя шарики за ролики заехали, но сейчас даже Моги несет черт знает что. Наверно, за этим что-то стоит, но мне сейчас лень об этом думать. Так что я решил пока что принять эту «Комнату отмены» и прекратил сомневаться.
