Коконе, здороваясь, тюкнула меня по голове ребром ладони.
– …Доброе утро.
– Знаешь, я ведь просто гуляла. В Сибуе[9].
– Э?
Внезапно Коконе заговорила с торжествующим видом:
– Я всего лишь захотела заглянуть в Маруй[10] или послушать музыку в HMV[11]. Но, похоже, мир просто не может пройти мимо моей красоты! И мимо моего размера «Е»!
Теперь они еще на размер больше…
Она положила мне на парту модный журнал и ткнула пальцем. Там была фотография улыбающейся Коконе на фоне городского пейзажа.
– Аа, ни фига себе!
Мое восхищение было искренним. Коконе возликовала еще сильней.
– Хо-хо-хо, кстати, за те всего лишь два часа со мной заговорили пять раз, включая попытки флиртануть. Я всех отшила, но потом мне предложили стать моделью… Эхх… общество просто не желает меня отпускать. Ну, и как тебе эта фотка? Как тебе?
– …Это, классная, по-моему?
– Ты тоже так считаешь? И глянь только мой комментарий! «Я просто приняла шнурки от моей парки за наушники и воткнула их в уши!» Шикарный комментарий неловкой девочки-симпатяшки. Настоящая моэ.
– Моэ, точно.
Если я брякну что-нибудь лишнее, это может затянуться надолго, так что я отвечаю коротко.
Тут Коконе недовольным тоном спросила Харуаки, который наблюдал за нами, приопустив веки:
– …Чего, Хару?
– Не, ничего. Я просто сижу и думаю, что хвастаться самой собой – противно.
– …Парни, у которых дома нет ничего, кроме футболок, – вот кто противен.
– Что?! А ну кончай издеваться над моими адидасовскими футболками!
– Я не над Адидасом издеваюсь. А над тобой.
Слушая эту пикировку, я невольно улыбнулся.
Счастливчик я. Ведь моя повседневная жизнь снова вернулась, так что я могу слушать подобные перебранки.
На самом-то деле я был очень близок к тому, чтобы потерять шансы видеть и слышать это все. «Неделя в трясине», может, и развалилась, но все, что произошло в те дни, никуда не исчезло. Мое признание Коконе никуда не исчезло.
Лишь благодаря уму Марии нам удалось вернуть прежние отношения.
Я вспомнил ту рискованную операцию, проведенную в больничной палате Моги-сан.
Это было 9 мая, днем.
Моги-сан сидела на своей белой койке, одетая в пижаму, которую я столько раз видел на фотке в своем мобильнике. Коконе стояла рядом; на сей раз она свои волосы распустила.
Обе сердито смотрели на меня.
Разумеется, я чувствовал на себе эти взгляды, так что сам смотрел на матрас, стараясь не встречаться глазами с кем-то из них. В самом углу моего поля зрения виднелись ноги Марии.
…Это и есть то, что называют «полем брани»?
– Я была бы крайне признательна, если бы получила объяснение, Хосино-кун.
Я сжался, услышав голос Моги-сан, острый как бритва и в то же время холодный.
– Ты признался Коко-тян, хотя твоя девушка – Отонаси-сан? Что все это значит? Я и не знала, что ты такой безбашенный?..
Коконе рассказала о признании своей подруге Моги-сан.
В результате та вызвала нас всех к себе, и вот мы здесь.
– Коко-тян уже рассказала, что ты дружишь с Отонаси-сан… но, судя по тому, что я слышала, я могу сделать вывод, что вы уже встречаетесь, я права?
– Эээ…
– …Если ты с ней встречаешься, почему просто не рассказал всем?.. Я такая дура, что думала, что в последнее время мы стали ближе…
Резкость постепенно исчезла из голоса Моги-сан. По лицу ее пробежала тень.
– Объясняйся давай, Кадзу-кун! – сердито воскликнула Коконе.
– Н-нуу, это… в-во-первых, мы не вст-тречаемся.
– Вы не тыкались друг в друга[12]?! Я вовсе не об этом спрашивала! Как эротично…
– Что за избитая игра слов! Все не так!
– Я тебе больше не верю! Я в шоке, что ты можешь говорить такое при Отонаси-сан! И это несмотря на то, что вы зовете друг друга по имени!
Из-за поднятого нами шума на нас обратились взгляды со всех сторон – все-таки мы были в больнице. Но даже медсестры не решались подойти к нам – лишь следили с почтительного расстояния. …Пожалуйста, кто-нибудь, подойдите и отругайте нас!
Коконе сделала глубокий вдох и с серьезным лицом повернулась к Марии.
– …А у тебя с ним разве нет проблем? Почему ты остаешься такой спокойной, ведь Кадзу-кун мне признался?
– Мм… Это…
В ответ на слова Коконе Мария скрестила руки на груди. Затем кинула на меня быстрый взгляд, и уголки ее губ чуть изогнулись. …У меня плохое предчувствие.
– Беспокойство из-за его признания Кирино. Нет никакого беспокойства, разумеется.
– …Но почему?
– П о т о м у ч т о и м е н н о я з а с т а в и л а е г о э т о с д е л а т ь.
Все в шоке. Включая меня, конечно.
Эммм, что Мария только что ляпнула?
– …Чего? Отонаси-сан уговорила Кадзу-куна, чтобы он мне признался?
– Именно так.
– …К-кадзу-кун, какого черта?! – Хосино-кун, что все это значит?!
Да нет же, я и сам хотел бы это знать.
– Поскольку Кадзуки все равно не способен объяснить нормально, объясню я.
Уголки губ Марии по-прежнему оставались приподняты.
Она явно наслаждается ситуацией…
– Во-первых, я сразу должна сказать: Кадзуки меня отшил.
Коконе и Моги-сан уставились на меня во все глаза. Н-нет, правда, я тоже ничего не понимаю!
– Насколько я помню, он тогда сказал что-то вроде «не нужны мне младшеклассницы вроде тебя».
Да в жизни я бы такого не сказал, ведь правда?!
– Какого… ну и самомненьице! Кадзу-кун, смерть тебе за это.
– Д-даже мне кажется, что это отвратительно, мне кажется.
– Да нет, эээ…
Я хотел как-то оправдаться, но, поскольку не понимал, что затевает Мария, сказать мне было нечего.
– Я не могла так легко принять такой жестокий отказ. Но, в общем… если бы он любил кого-то другого, я бы, конечно, не смирилась, но по крайней мере приняла бы отказ. Поэтому я спросила. Влюблен ли он в кого-нибудь.
