действительно муж не посвящал ее в свои дела, то ли она не желает даже сейчас, после известия о его гибели, говорить об этом — Выборный не мог сейчас выяснять. Майор читал в глазах женщины нестерпимое желание остаться одной и уже больше не сдерживаться, не глотать комки, подступающие к горлу.
…— По дому Жалейки практически новых данных установить не удалось. И Сухарев пропал. Связи его с преступным миром пока что не фиксируются, куда и почему он исчез — непонятно. Может, и вправду скрылся от своей продавщицы. Так чем же мы располагаем сегодня?
— Не так мало, — сказал Литвак. — Располагаем почти полной уверенностью в том, что Жалейка — курьер. Сумку он всегда возил с собой, а что он в ней возил — не установлено. Но ее пропажа позволяет догадываться — Жалейка, вероятно, был убит именно из-за своей сумки.
— Это не факт, — сказал Выборный. — Мало ли что. Сумка могла остаться на площадке и быть подобранной или выброшенной кем-либо другим.
— Но если предположить…
— Мы ведь не можем ограничиться одной, пусть самой вероятной, гипотезой.
Белов собрался с духом:
— Я считаю, что есть смысл поговорить с сожительницей Сухарева, со Светланой. Может быть, ей что-нибудь известно? Если Сухарев исчез именно в связи с делом Жалейки…
— Резонно, — подтвердил Литвак.
— Но спешить не надо Подумаем еще, будем держать это на прицеле. А второй путь длиннее, — сказал Выборный.
— Ташкент? — спросил капитан — Будем запрашивать?
— Это еще предстоит решить В конце концов, пока еще не решено, что именно мы ведем это дело. Будем докладывать, а там пусть решают. Если дело отдадут нам — запросим или съездим.
— Значит, наиболее вероятной версией считаем участие Жалейки в группе валютчиков в качестве курьера. Здесь, в Приморске, должны быть по меньшей мере трое его сообщников. И “контрагент” в Ташкенте. Или группа таковых. Но исключить другие варианты мы не можем пока, поэтому главным считаем сбор фактов.
Разговор затем продолжился у начальника уголовного розыска Чернобыльского, где сидел и полковник Горохов. Он молчал во время разговора, только сделал несколько пометок в рабочей тетради.
Чернобыльский выслушал соображения, сказал:
— Вопрос о подследственности дела будет решен сегодня же. Прокуратура этим уже занимается. Вся сложность в том, что, с одной стороны, — убийство совершено на транспорте, труп найден в полосе отчуждения Значит, все это компетенция транспортной милиции. Однако, по нашим данным, убийство связано с Приморском, с деятельностью здешних валютчиков. Так что и мы здесь задействованы.
— А с третьей, — придвинулся Горохов, — в дело входит, возможно, и Ташкент. И это уж вовсе не наша компетенция. Тут все карты в руки Киеву, а то и самой Москве. Они могут объединить Приморск, Ташкент, транспортников. Да и ситуация, судя по всему, нешуточная. Хватит того, что речь идет о валютных операциях…
— Не понял вас, товарищ полковник, — полуспросил, полувозразил Выборный.
— А что ж тут непонятно? Если ваша предварительная версия оправдается, то мы выходим на дело особой сложности И давайте смотреть честно: очевидно, рамками нашей области оно не ограничится” И потребует причастности большого числа сотрудников. Где мы возьмем столько людей? Вы-то знаете, как заняты наши работники! А сейчас расстановка такая: транспортники только труп обнаружили, только первичную работу провели. А завязка, выходы, предварительная версия — все наше. И за это нам честь и хвала. А вот довести такое объемное дело до конца будет посложнее. И неизвестно, управимся своими силами или нет Так что давайте этот местный патриотизм отставим и будем исходить из интересов следствия.
В кабинете наступила тишина. Сказанное несколько ошеломило майора Выборного. Ловко все завернуто. И доводы все такие, что в любую минуту их можно повторить в беседе на любом уровне: дальние контакты, межобластные, а то еще и заграничные связи, неизвестно еще, где все это варится При таком состоянии дела, когда оно только начинается, надо решать. И если отдать дело, синяки тебя минуют, а пряники ты получишь при любом обороте ситуации.
Полковник Чернобыльский поспешил вмешаться:
— Спорить сейчас не будем, решение вопроса зависит не от нас. Доложим прокуратуре общую ситуацию, их слово заглавное. Что касается нашего участия в розыске — я буду просить, чтобы ведение предварительного следствия поручили все-таки нам. Согласны со мной?
Горохов побагровел. Он не считал возможным спорить с начальником уголовного розыска здесь, в присутствии подчиненных, но Выборному было ясно, что позиция Чернобыльского для него оказалась неожиданной и неприятной.
— Ну, глядите, — поднялся Горохов. Все остальные тоже встали. — Если вам дадут это дело, а вы его просвистите, спуску не будет. Я вас предупреждаю. И желаю успеха.
Последняя фраза была сказана весьма язвительно, даже Игорю Белову было понятно, что на успех полковник Горохов не рассчитывает.
Вареник второй день ждал звонка от Селихова. Тот подводил: в понедельник он ничего не сумел выяснить, во вторник посчитал неудобным появляться в управлении, чтобы не обращать на себя внимания. Он ждал вечера, когда мог бы “случайно” повстречать знакомых из управления. И в этот момент Женя объявился снова. На этот раз Вареник не стал изменять правилу, он сел в машину Жени, и они уехали за город. По дороге Женя изложил свой разговор с Крюковым.
— В общем, парень неглупый, он для формы поломался, но я ему всю ситуацию объяснил на пальцах.
— Когда увидишь его?
— Вечером. У него завтра отход. Вчера Вареник звонил в Ташкент.
Партнер срочно требовал доставить товар. Вареник только и смог объяснить, что Гриша заболел, приехать сможет не раньше чем через две недели. Если выздоровеет, Вареник сообщит дополнительно. Партнер немедля выказал готовность приехать за товаром. Но этот вариант не устраивал уже Вареника. Договорились на том, что свяжутся дня через три. В ожидании звонка Селихова Вареник тщательно продумал все варианты игры с Хаджиевым. Партнер был очень настойчив. “Может быть, маневрировал он для отвода глаз, приложив руку к исчезновению Жалейки?” Для игры необходим был свободный запас товара. И время. А сколько было времени у Вареника, он не знал. Может быть, милиция сейчас вышла на его след. Нужно уходить, скрываться, а он еще возится с Хаджиевым, обсуждает с Женей новые идеи. Запаса товара не было — Жалейка увез с собой всю партию. И тут парнишка, которого нашел Женя… Если загрузить парнишку и ждать десять дней? И когда он вернется, вызвать сюда Хаджиева? За день до прихода судна. А в день прихода провернуть все дело и сразу же уходить?
— Позвонишь мне вечером. Часов в одиннадцать, домой. Но из автомата. Скажешь мне, как прошел разговор, все ли было чисто с этим парнем. Я скажу, что дальше.
Выехали на автостраду, миновали зеленые массивы дач, в нескольких километрах за последним пригородным поселком “Москвич” затормозил. Внизу под обрывом лежало море. С берега дул несильный, но постоянный ветер, сбивавший легкую волну. Десяток лодок виднелось возле ставных сетей. А слева, чуть подальше, там, где над зеленью рисовались крыши домов, ходили в море яхты.
— Красиво? — спросил Вареник.
Женя сидел рядом на траве, вытянув ноги. Он щелчком отбросил сигарету, закинул руки за голову, лег.
— Ничего. Жить можно.
Когда-то Вареник бывал у моря часто. Каждое воскресенье он приезжал на побережье с мольбертом. Писал акварелью тихие морские этюды. Тогда он учился на экономическом, а мечтал стать художником. И вот что получилось из наивных студенческих мечтаний. Нет, Вареник не жалел того юношу — смешного, глупого, мечтательного. Жизнь есть жизнь, и, значит, все произошло правильно. Пять лет после института Вареник работал инженером-товароведом, исе началось, когда его пригласил домой один из тогдашних начальников. Вареник прежде даже не предполагал, что люди могут жить так — все было в доме у
