Ведь монастырь Айнзидельн захотел Отнять у нас урочище, где мы От дедовских времен пасли стада. Аббат представил грамоту — обманом Земля к монастырю переходила, Как будто нас там вовсе не бывало… Но мы сказали твердо: «Император Дарить не вправе земли поселян… А коль в правах Империя откажет, И без нее мы проживем в горах…» Вот предков был язык! Неужто нам Позором ига тяжкого покрыться И от слуги чужого то сносить, К чему не мог принудить император?.. Мы эту землю заново создали Трудами наших рук и лес дремучий, Служивший диким логовом медведям, В жилище человека превратили. Мы извели раздувшихся от яда Драконов злых, исчадия болот; Мы вечную тумана пелену Над этой дикой глушью разорвали; С пути убрали скалы и отважно Над бездной перекинули мосты. Наш этот край, мы им века владели. И чтоб чужой слуга[237] явился к нам И цепи нам осмелился ковать? И нас позорил на родной земле? Да разве нет защиты против гнета? Сильное волнение среди крестьян.
Нет, есть предел насилию тиранов! Когда жестоко попраны права И бремя нестерпимо, к небесам Бестрепетно взывает угнетенный. Там подтвержденье прав находит он, Что, неотъемлемы и нерушимы, Как звезды, человечеству сияют. Вернется вновь та давняя пора, Когда повсюду равенство царило. Но если все испробованы средства, Тогда разящий остается меч. Мы блага высшие имеем право Оборонять. За родину стоим, Стоим за наших жен и за детей! Все
(звенят мечами)
Стоим за наших жен и за детей! Рёссельман
(выходит на середину круга)
Но прежде чем хвататься за мечи, Не лучше ль нам с австрийцами поладить? Одно лишь ваше слово — и тираны Не притеснять, потворствовать вам будут… С Империей, как вам велят, порвите, Власть Австрии признайте над собой… Мауер
Что он сказал? Австрийцам присягнуть! Бюгель
Не слушайте его! Винкельрид
Предатель он, Отчизне нашей враг! Рединг
Друзья, спокойно! Сева
Какой позор — австрийцам присягнуть!
