дороги и теперь лишь багажник торчал из кювета. Эта дорога, как и все остальные, была обсажена деревьями, и тень одного из них накрывала машину, так что разглядеть подробности нельзя было – да и солнце, высокое уже, светило в глаза.
– Это новое, – сказал Милов скорее самому себе; однако английский вошел уже в привычку, и сказано было по-английски, так что остальные поняли. – Когда я здесь был, ее не было.
– Значит, все-таки проезжают машины, – проговорил Граве таким голосом, словно ему было все равно: ездят они или нет.
– Вы могли просто не заметить, Дан, – сказала Ева.
– Не заметить я не мог, – ответил он, внутренне уязвленный. Впрочем, для нее он ведь до сих пор оставался лишь туристом; турист, понятно, мог и не заметить. – Да ладно, не все ли равно, есть она или ее нет? – Он взглянул на часы. – Ну что же, как принято говорить в таких случаях, – был рад познакомиться, сохраню о вас лучшие воспоминания.
– Что это значит, Дан? – вопрос Евы прозвучал и тревожно, и высокомерно. – Вы что, собираетесь бросить нас тут?
Вы
– Я ведь с самого начала предупредил вас: мне нужно быть в Центре – там меня ждут…
– Вы… – сказала Ева. – Вы…
Она не договорила – резко повернулась и, даже почти не хромая, быстро пошла прочь, чтобы, наверное, не сказать лишнего; пошла, не разбирая пути, скорее всего инстинктивно, к толстому дереву – укрыться, может быть, за его стволом и там дать волю слезам. Милов глядел ей вслед: он был несколько удивлен, не понял происходящего и поэтому спохватился не сразу.
– Ева! Постойте, Ева!
Она, не оборачиваясь, махнула рукой, сделала еще два шага – увидела. Как схваченная, остановилась. Поднесла ладони к щекам. Медленно повернулась. Глаза ее были широко раскрыты и неподвижны.
– Что это? Дан, что это?
Он, тяжело ступая, подошел к ней.
– Это вы его?..
Милов пожал плечами.
– Напал он. Вот и… так получилось. – Он не ощущал вины, но понял вдруг, что это был, возможно, первый убитый, увиденный ею в жизни.
– И у вас поднялась рука?
– А вам бы хотелось, чтобы тут лежал я?
Ева лишь медленно покачала головой, пошевелила губами, но не произнесла ни слова.
Граве подошел, остановился и тоже стал смотреть на убитого.
– Он напал на вас, вы сказали? Но почему?
– По-моему, ему не понравилось, что я иностранец и плохо говорю по-намурски. Может быть, он решил, что я – фром.
– Не могу поверить, – сказал Граве, в голосе его слышалась неприязнь. – Вы, надо полагать, наслушались о нас всякого вздора… Вот доктор Рикс тоже иностранка – разве она когда-либо чувствовала на себе чью-то неприязнь по этой причине?
– В наше время все меняется быстро, – сказал Милов почти механически, задумавшись совсем о другом: если действительно иностранцы оказались в немилости, можно ли сейчас оставить Еву с одним только Граве, который вряд ли сможет при нужде постоять за нее. Что это был за человек – тот, убитый, – для чего дежурил здесь с оружием, что означали эти дубовые листья вместо погонов?..
– Вы, помнится, сказали что-то о дубовых листьях – у тех, кто напал на поселок?
– В этом нет ничего страшного, – ответил Граве. – Символ «воинов природы» – есть у нас такое движение, его возглавляет господин Растабелл. Однако я сомневаюсь, чтобы те люди…
– Минутку, господин Граве. У них такая форма – солдатские комбинезоны?
– Ну что вы, никакой формы у них нет, да и оружия тоже, это гражданское движение, совершенно мирное. А этот… этот, мне кажется, из волонтеров.
– Тоже защитники природы?
– Я мало что о них знаю. Так, слышал краем уха, что возникла такая организация из бывших солдат, в основном воевавших, – вы слышали, возможно, что несколько лет назад мы вели небольшую и никому не нужную войну, которую потом сами же и осудили. Может быть, конечно, они тоже за сохранение природы, не знаю.
– И это тоже – Растабелл?
– О нет, он вообще против применения оружия…
– Мещерски, – сказала Ева неожиданно; до этого мгновения она, казалось, даже не прислушивалась к разговору. – Это его отряды. Я знаю это случайно – Лестер хорошо знаком с ним.
– Господин Лестер Рикс, – произнес Граве торжественно, словно церемониймейстер. – Муж доктора.
– Их девиз – «Чистая Намурия», – дополнила Ева.
