Алас усмехнулся.
– Вы делаете мне честь: по-вашему, я похож на поэта? Увы, мои способности лежат совсем в другой области. И когда я применяю какое-то выражение, я пользуюсь всегда лишь прямым, буквальным его смыслом. Так что можете не сомневаться: речь идет именно о ваших жизнях.
– Но почему?! Что мы такого сделали? Мы не успели еще как следует сойти на грунт этой планеты, встретиться с кем-либо, совершить хоть какой-то поступок. Что же может угрожать нашей жизни? Сами же вы говорите, что здесь царит закон…
– Могу еще раз подтвердить это. Однако вы, произнося слово «закон», имеете в виду – пусть непроизвольно – нечто, обращенное ко благу и основанное на справедливости.
– Несомненно. Но разве…
– Но у нас – другой мир. Я бы сказал – своеобразный. И у нас слова «закон» или «беззаконие» далеко не всегда соответствуют вашей традиции, а чаще – противоречат ей.
– Что вы знаете о нашей традиции?
– Я долго занимался юриспруденцией как наукой. Да-да, сколь бы невероятным это вам ни показалось, но этот старик, ищущий и находящий свою клиентуру по ночам в местах заключения среди людей, которым грозит страшная участь, и делающий это вовсе не из-за альтруизма, но ради заработка, – этот старик, говорю я, иными словами – я сам, был некогда… Но времена прошли, наши нравы изменились настолько и так стремительно, что я просто не смог успеть за ними. Или не захотел, возможно…
– Вы должны обязательно рассказать нам об этом! – потребовал Изнов. – Мы горим желанием знать как можно больше о всех мирах вашего региона – да и не только его.
– Возможно – если будут условия… Но не сейчас, разумеется. Сейчас вы горите совсем-совсем другим пламенем. Чтобы погасить его, у нас остается слишком мало времени и много дел, которые надо успеть завершить. Впоследствии, если ваше приключение закончится благополучно, я с удовольствием побеседую с вами за стаканчиком прохладительного – или, наоборот, согревающего. Но не теперь. Итак, на чем мы остановились? Ваш спутник, обладатель множества забот, какие даются обладанием кораблем и необходимостью этим же кораблем командовать, явно не хочет стать жертвой членовредительства. Если вы его поддержите, нам придется отказаться от этой идеи, хотя из всех возможных выходов такой явился бы наиболее простым и конструктивным… Ну что же – мы приложим все усилия и попытаемся уладить дело к всеобщему удовольствию. Итак, вы предпочитаете остаться капитаном – но в таком случае должны выдать другому лицу доверенность на право распоряжения вашей собственностью – в том числе и кораблем, являющимся предметом иска… Я хотел сказать – интересующим нас. Естественно, что доверенность эта по причинам, о которых я уже упоминал, должна быть выдана не на нашей планете и до вашей посадки на нее. Галактическое время вашего старта автоматически фиксировалось галакт-хронометром корабля, так что суду не составит труда установить, когда вы вылетели и сколько времени находились в полете. Много лучше, если доверенность будет датирована началом путешествия. Было бы блестяще, будь она выдана еще до вашего старта; но, к сожалению, мы вряд ли отыщем здесь нотариуса с одной или другой вашей планеты… Вот такой документ не вызвал бы ни малейших сомнений даже у самого придирчивого суда.
– А если бы такая доверенность у нас была? – полюбопытствовал Изнов.
– О, тогда все обстояло бы просто великолепно. Уважаемый владелец корабля перестал бы являться таковым – в присутствии его доверенного лица. Это лицо совершило бы, пользуясь его правами, зафиксированными в генеральной доверенности, акт дарения – и капитан корабля мог бы засвидетельствовать это деяние с кристально чистой совестью. Но у вас же нет такой доверенности?
– Она может возникнуть, – сказал Изнов.
– Вы хотите сказать, что найдете соответствующего нотариуса…
– Вовсе нет. Но это и не нужно. Незадолго до отлета мы трое, здесь присутствующие, находились на территории посольства моей страны в Синерианской империи. Территория посольства, как вам известно, является малой частью той страны, которую оно представляет. Там действуют законы этой страны, и те права, которые на корабле в рейсе принадлежат капитану, в посольстве принадлежат послу. То есть мне. И, таким образом, я имею все основания заверить подобную доверенность своей подписью и посольской печатью.
– Если она у вас с собой.
– Ну, ее я оставил бы разве что вместе с головой.
– Чудесно! Просто чудесно! В таком случае приступим немедленно к составлению необходимых документов и их оформлению. Акт дарения может быть составлен на мое имя, а уж потом…
– Итак, мы добьемся того, что конфискацию корабля можно будет предотвратить или, во всяком случае, ощутимо отсрочить, не так ли? – не дал ему договорить Федоров.
– Совершенно верно, – с готовностью отозвался Алас.
– И если наши затруднения кончатся благополучно, мы сможем располагать им?
– Ну, собственно говоря… Корабль вам все равно придется продать: у вас ведь, насколько я могу судить, не очень много денег – а они вам понадобятся, весьма и весьма. Другое дело – я могу помочь вам найти добросовестного покупателя, который, идя на риск, все же согласится купить его. И, выступая в роли владельца, пусть и фиктивного, я…
– Но уже по другой цене, – вставил невозмутимый Федоров.
Изнов почел вопрос насчет денег бестактным и лишь поджал губы.
– А сколько вам нужно, чтобы уладить все наши дела? – спросил Меркурий.
Прекослов усмехнулся.
– Сколько нужно мне – это не тот вопрос. Я лучше скажу, сколько потребуется вам.
Он вытянул перед собой левую руку с прижатыми к ладони семью пальцами. Правой отогнул один палец.
– Вас трое. Следовательно, вам нужны, самое малое, три семьи. Согласны?
