Мерцалов, пожалуй, покраснел бы, если бы умел краснеть.
– Ну, конечно же, – пробормотал он. – Кстати, раз уж вы решили задержаться в Москве, вероятно, вы нуждаетесь в каких-то советах? Что и где посмотреть… Возможно, вам понадобятся дефицитные билеты? В Большой театр, например… Хотя вы, наверное, воспользуетесь услугами посольства?
– Возможно, я и загляну туда… А что касается Москвы, то меня интересуют не театры. Меня занимает прежде всего Берфитт. Не можете ли вы облегчить мне задачу, сообщив его точные координаты?
Мерцалов усмехнулся:
– Могу. Смотрите только, чтобы вас не приняли за шпиона. Или за гостиничного вора, что более вероятно.
– О, – серьезно ответил Докинг, – возможно, они будут не так уж далеки от истины. Но в таком случае я снова прошу вашей помощи. Мне хотелось бы получить номер в той же гостинице, где остановился он.
– Вы настолько богаты?
– Я одинок, – серьезно ответил Докинг, – и не предаюсь дорогостоящим порокам. Только дешевым.
– Надеюсь, вам не изменит чувство меры.
– Ну, оно мне до сих пор ни разу не изменяло.
– Номер в «Империуме» для вас полковник Надворов закажет немедленно. Это все?
– Теперь, видимо, да.
– В таком случае, разрешите последний вопрос. Вот эти ваши предположения и поиски – они никак не связаны с похищением бета-углерода?
Докинг выдержал взгляд Мерцалова, не дрогнув.
– Мы не участвуем в этой операции.
– Ах, так. М-да. Ну, желаю вам успехов.
Когда оперировал доктор Юровиц, наверху, за стеклом, на смотровой галерее всегда собиралось немало зрителей. Специалистов, разумеется, для которых это было еще одной формой учебы, а поучиться у Юровица было чему.
Только что сестра в очередной раз промакнула бумажной салфеткой проступивший на лице хирурга пот; в операционном зале и так было не холодно, но бестеневые лампы, казалось ему, еще повышали температуру. Увы, без них обойтись было невозможно. Особенно в возрасте, когда зрение подводит – пусть едва заметно, но все-таки начинает сдавать.
Сейчас обе берцовые кости были уже, после соответствующей обработки и подгонки, совмещены и скреплены, и шла кропотливая и ювелирная работа сращивания нервов. Операция делалась под местным наркозом, и доктор Юровиц временами бросал мгновенный взгляд в ту сторону, где находилось лицо пациента; бросал лишь по старой привычке: между ним и головой оперируемого был установлен экран, и можно было видеть только верхнюю часть его головы, а точнее – лишь густые черные волосы чемпиона мира по автогонкам «Формулы-один», на последних соревнованиях потерпевшего (не по его вине, впрочем) аварию и лишившегося правой ноги. Кости оказались раздробленными настолько, что проще было отнять пострадавшую ногу и поставить новую – с девяностопроцентной гарантией успеха. Лучше Юровица в клинике «Гортензия» никто этого не делал, а может быть, и во всем мире.
После нервотрепки с внешними слоями мускулатуры было уже значительно легче, и пот не досаждал до такой степени. Эту работу Юровиц доверил ассистенту, отошел от стола и аккуратно снял маску. Перевел дыхание и почувствовал, что изрядно устал. Но это была предпоследняя операция; на последнюю сегодня его хватит, должно хватить. Однако нужно хорошо отдохнуть, медитируя: предстояло заменить кишечник, и это было хотя и не бог весть как сложно, но возни хватало. Тем более, что пациент был не какой-нибудь гонщик, а известный писатель, автор нескольких бестселлеров. Его обращение в «Гортензию» делало клинике хорошую рекламу, но зато требовало и стопроцентно положительного результата.
Он прошел в свой кабинет и был неприятно удивлен: его ждал посетитель, хотя всем было известно, что в свои операционные дни доктор никого не принимал. Однако доктор привык сдерживать свои эмоции – когда они были отрицательными.
– Господин главный врач…
– Я к вашим услугам, но не более, чем на десять минут: после этого я начну готовиться к очень серьезной операции.
– Как я слышал, у вас несерьезных вообще не бывает?
– А где они бывают? Несерьезных операций в медицине в принципе не существует, во всяком случае, если говорить о хирургии. Даже простое грыжесечение может привести к печальному результату, если не помнить каждую секунду о том, что всякое вторжение в человеческую плоть – действие рискованное и ответственное. Но, простите, насколько я понял, вы ведь не журналист, чтобы разговаривать на общие темы? Или я неправильно расслышал?
– Вы совершенно правы. Я в данный момент представляю страховое общество «Тысячелетие», смею сказать, самое крупное в Республике Калерия. И все остальные мои вопросы, кроме уже заданного, будут касаться, обещаю вам, только этой, весьма далекой от медицины, но существенной для каждого человека темы – страхования жизни. Вот…
Главный врач мельком взглянул на удостоверение посетителя, потом на него самого, и вернул документ его владельцу.
– Боюсь, что по этому поводу вам надо разговаривать не со мной. Я не занимаюсь финансовыми вопросами. На то есть специальные служащие. Вот если бы у вас были претензии по лечебным вопросам, я был бы готов внимательно выслушать вас. Страховая компания имеет претензии к уровню нашей работы?
– О, что вы! Репутация вашей клиники во всем мире стоит необычайно высоко – настолько, что о «Гортензии» даже складывают легенды. Порой весьма любопытные.
– В самом деле? – Профессор доктор Юровиц улыбнулся. – Признаюсь, мне не доводилось их
